— Только попробуй тварь и я тебя достану! — вырывалась с неимоверной силой.
Вывернув опасную руку, Андрей сжал её, перекрывая кислород. И оттолкнул от себя в сторону подсобки.
— Скройся с глаз моих! — приказал.
Она дёрнулась, но с места не двинулась, смотря на него из под лобья. Молча пригрозил ей взглядом и вышел к подоспевшей администрации торгового центра.
Настолько быстро и тяжело дышала, что лёгкие болели, но холодный взгляд Андрея привёл в чувства. Что наделала… Что теперь подумает… Но было поздно, да и не сожалеет ни капли. Никто не смеет моё трогать руками! Из-за этой твари она совершила роковую ошибку и назад уже ничего не вернуть.
***
Ты груб и дерзок, это видит каждый, Ты смел, упрям, прямолинеен, крут. Душа твоя оборвалась, однаждыПопробовав из сплетен горький кнут.
Всё доброе, согреть пытаясь руки, О ненависть разбилось, как стекло. Любви хотелось. Только боль разлуки, Увы, твоё дыханье не снесло.
Запрятав всё поглубже, скрывши солью, Надев на лоб пренебреженья цепь, Играешь циника, ужившись крепко с ролью, Себя свободно превративши в склеп.
И где-то там, под глыбами страданийЖивёт мечта — не удалось убитьЕё сарказма ядом, злобой брани. И с ней, заветной, продолжаешь жить… Лео Лея
Летний вечер не радовал прохладой, только сплит спасал в помещении от духоты. Димка положил пульт на стол и собирался уже уходить, хотел пораньше, не вышло. Вчерашняя попойка даёт о себе знать головной болью и неприятным ощущение в желудке, не говоря уже о постоянной жажде. Открывается дверь, на пороге Богдан. В глаза бросился растрёпанный вид, бровь рассечённая, губа кровоточит, глаза сверкают. Футболка в крови, шорты перепачканы пылью, в руке бутылка коньяку. Нестеров обомлев уставился на друга.
— Не понял… Вот это номер?
— Успел, уже неплохо, — усмехнулся криво брюнет, проходя в кабинет и захлопывая дверь.
Димка достал стаканы из шкафа, продолжая осматривать друга. На правой кисти сбиты костяшки, на левой руке содран локоть.
— Не спрашивай, что случилось, — тут же предупредил Богдан.
На что брови Нестерова поползли на лоб. А брюнет взялся за распаковку бутылки. Налил в стаканы, отпив тяжело опустился на диван, откидывая голову на подголовник выдохнул.
Усаживаясь на край стола Димка не спускал глаз с Богдана. От запаха алкоголя подташнивало, но всё равно отпил.
— Не надо на меня так смотреть, — не поднимая головы и не открывая глаз.
Минут десять Богдан пытался спокойно дышать, а кровь продолжала бурлить по венам. Глоток из стакана, губу обожгло огнём, прижал ладонь сморщившись. Нестеров достал аптечку.
— Не надо, и так сойдёт, — взял только салфетку и прижал к губам. Кровь над бровью уже запеклась.
Димка сел снова на край стола.
— Уимберга встретил и не сдержался, — выдал наконец Богдан. — Моё, нельзя трогать руками.
— Твоё? — уточнил Нестеров.
— На тот момент она была моя.
— Я с вами сопьюсь нахрен, — потёр лицо ладонями Димка. — Подрались?
— Не ожидал, но соперник оказался достойный, — всё ещё удивлённо заметил Богдан. — Как увидел его, переклинило, но я не сожалею ни чуть. Моё, нельзя трогать руками. Пару рёбер я ему точно сломал, — взглянул на друга.
— Хорошо не прибил, — глоток обжигающей жидкости. — Господи, Богдан, ты уже, как она.
— Мне нечего на это ответить.
Димка взяв бутылку сел рядом, долил в стаканы.
— С кем с нами ты сопьёшься?
— С Алисой, с тобой, с Алексой, только вчера была у меня, будто почуяла, что плохо, припёрлась.
— Ещё б почуяла, что мне плохо, — едко заметил Богдан.
— Может и чует, но вы же гордые, упрямые, не можете поговорить.
— Нестеров! Я с первого дня пытался с ней разговаривать, каждый день пытался. И что? Получилось?
— Видеть хочешь? Хочешь, хотя бы просто видеть. Знаешь, Богдан, что она мне сказала, когда я рассказал про Алису? Не поверишь! Что мы тупые ослы! Видите ли не понимаем, что они нас любят. Говорит: чего ты хочешь? Конечно, я любить хочу, видеть хочу, слышать хочу… Ну так иди говорит, чего сидишь ноешь, как баба. Не захочет, я пытался. Прямо так и сказала! Сгреби в охапку, говорит, спряч от всех, чтоб только ты и она. И заставь поговорить, убеди, что нужна. А то сидишь тут ничего не делаешь и жалеешь себя бедного и несчастного. Понял?
Богдан молчал, отпив из стакана хотел что-то сказать, да промолчал, отпив ещё раз.
— Я вот только сцепился с Уимбергом, хочешь, чтобы я ещё и с ней сцепился? Зачем ты мне это рассказываешь? Вот зачем?! — развернулся Богдан всем корпусом к другу.
Зарычав сполз с дивана и сел на пол.
— Затем, чтобы ты понимал её.
— Что я должен понять? Я уже и не знаю, что мне понимать. Не захотела со мной разговаривать, перешагнул через себя в который раз, побежал за ней, а ей нечего мне сказать, кроме как убери свои грязные лапы. У неё на две стороны, с ним, со мной, а я должен понимать?!
— Да не было у неё ничего с Уимбергом, не было. Показуха чистой воды. И ты был прав, мстила. Только вот за что? Вроде и говорит, и в тоже время недоговаривает. Я только одного не пойму, почему Уимберг повёлся? Тоже жертва её экспериментов?
— Потому, что повёлся. Как верный пёс за ней. Я не верю ей, что у них там ничего не было. Он не тот, кто будет играть в её игры и позировать ей для фото. Ещё скажи к океану насильно увёз. Вот не поверю.
— А она лично и не сказала, что не было, не может признаться. Сам вижу.
— Много ты видишь, уже в который раз и всё мимо.
— Вот увидишь! Как я говорю, так и есть, время покажет и ты тогда попомнишь мои слова и будешь жалеть, что не поверил.
— Всё Нестеров, всё, не побегу сгребать в охапку, пытать не буду. Хватит! Я устал. Я просто не знаю, что у неё в голове, когда всё было замечательно, она просто сбежала, а потом укатила типо с врагом своим тусить на вечеринках и пляжах ночами. Поздно, что-то изменить.
Димка вздохнул. Может и прав, может действительно поздно что-то менять и не зачем.
— Богдан, — тот угукнул, Димка сполз к нему на пол и продолжил: — я вот не пойму, удивительно просто, как вы раньше не пересекались ни разу. Постоянно рядом же были, ходили, ездили, тренировались, сидели в этом кабинете чёрт возьми, — изумлялся Нестеров.
— Не знаю, может и не надо было. Наверное не судьба.
— Да ладно… — упрямо Димка.
— Я часто думал, в последние дни находясь здесь, вот встреться она сейчас мне. Случайно. Хочу посмотреть в глаза, встряхнуть как следует, сказать нахрена она это сделала. Потом сгрести и прямо здесь в душе, в раздевалке, в машине, где угодно… — замотал головой Богдан. — Но ни разу не встретились, ни разу! Как часто она тренируется сейчас?
— Каждый день.
— И ни разу не пересеклись, ни разу. Давай Нестеров по домам, я грязный, сам себе противен. Вызывай такси.
Оба в дрезг пьяные вышли на улицу, Нестеров обнял Богдана за плечи.
— Поехали со мной, я не пущу тебя за руль.
— Нестеров, я не девка, мне твоя опека не нужна.
— У тебя права лишние?
— Нет, уж очень хочу подышать, надышаться, — ляпнул Богдан.
— Ну подыши, — смирился Нестеров, совершенно не понимая о чём говорит друг. Димку увезло такси, а Богдан привычным маршрутом направился в конец парковки к итальянке, верно ожидающей хозяина. Сел в машину и вдохнул полные лёгкие её всё ещё яркого аромата. Опустил голову на руль. Дура, просто дрянь…
— Поздно Нестеров, поздно. Больше не побегу, а если сама придёт, — усмехнулся горько, — не придёт.
Снова вдохнул, глянув туда, где обычно сидела она, вспоминая, как первый раз угнала его машину. Дрянь.
Больше никогда не позволит так с собой. Никогда не переступит через себя, побещал самому себе. Завёл машину и неторопливо поехал домой. Чему быть, того не миновать, проскользнула мысль.
