Рива думала, что она достаточно подготовилась к этой минуте за день, разработала подробный план своего монолога, в котором вопрос о рождении Эрин будет проясняться очень осторожно и постепенно. Но… Они так неожиданно появились, что у Ривы спутались все мысли. Она была взволнована и совершенно не готова.
— Тетя Рива, что стряслось? Что-то не так?
Она натянуто улыбнулась краем губ.
— Кажется, все не так, девочка, — проговорила она.
Каким-то образом ей удалось завести речь о том лете шестьдесят третьего года, о том, как получилось, что она вышла замуж… Или, вернее, думала, что вышла замуж за Эдисона… О том, как он бросил ее в Новом Орлеане. Она рассказала о днях, проведенных на кухне ресторана вместе с Дантом, о рождении своего ребенка, о том, как Маргарет объявила Эрин своей дочерью, о ее спасении из бара на Бурбон-стрите Космо и сущности их семейной жизни, начиная от брачной церемонии и до… Она даже в сдержанных выражениях поведала о своем отношении к Ноэлю. Что же касается смерти Космо, то Эрин и сама ее помнила так же хорошо, как митинг в городском парке. Эрин… Дочь Ривы… Она была интеллигентной девушкой, поэтому не набросилась на мать с кучей неприличных вопросов, а обо всем недосказанном постаралась догадаться сама. Но лицо ее было бело как мел, взгляд окаменевшим, а голос больше походил на хриплый шепот.
Под конец она сказала:
— Но как это может быть? Ты говоришь, что Эдисон — чудовище, но как у такого отца мог вырасти Джош?! Это же милый, добрый парень…
— Не могу объяснить этого… Скажу только, что наследственность — вещь очень тонкая и малоизученная. К тому же не забывай, что Джош не только сын Эдисона, но и Анны.
— И мой брат… Полубрат… Невозможно поверить! — Эрин опустила взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в колени. Она сидела на стуле. Дуг, стоявший чуть позади, положил ей на плечо свою руку и молчал.
— Мне самой порой в это не верится, — ответила Рива. Девушка как-то странно улыбнулась. Печально…
— Мне часто хотелось, чтобы моей мамой была именно ты. Было неловко, но мне хотелось. Ничего с этим нельзя было поделать. Отчасти из-за денег. Я думала, что ты смогла бы покупать мне все, чего я ни попрошу. И никогда не отказывала бы под тем предлогом, что ты не можешь себе этого позволить, что это тебе не по средствам… Еще я хотела быть просто похожей на тебя… Быть такой, как ты. Всегда спокойной и великолепной, всегда знающей, что правильно, а что нет… Теперь я в этом не так уверена…
У Ривы комок подкатил к горлу.
— Что ты этим хочешь сказать?
— На твоем месте я бы не стала устраивать этой пресс-конференции. В этом я не хотела бы быть такой, как ты.
— Но я устраиваю ее вовсе не из мести! — возразила Рива.
— Разве? Если то, что сделал Эдисон Галлант, так плохо, почему бы просто не обратиться в полицию?
— Но у меня нет серьезных доказательств… Ничего, кроме моего слова.
— Тогда как же ты сама можешь быть в том уверена?
— Я знаю.
— Да? А ты уверена, что это действительно не месть за то, что он сделал с тобой много лет назад?
— Эрин, прошу тебя! Я не злопамятная женщина… Я бы не пошла на это из-за мелких чувств!
— Это ты так просто говоришь, а в душе у тебя есть такая уверенность? Разве нет альтернативы тому, чтобы опозорить отца Джоша перед всем честным народом? Что, если ты поступаешь неправильно? Завтра уже поздно будет что-то исправлять. Блестящая политическая карьера может полететь к черту из-за какой-то ошибки, допущенной много лет назад!
Рива покачала головой:
— Да, это было давно, но рецидив случился на прошлой неделе. Ты что, ничего не понимаешь? Я знаю, ты хочешь сохранить расположение к себе со стороны Эдисона. Я прекрасно знаю, каким убедительным и заботливым он может быть, когда захочет. Но все это маска! Ты не должна позволить ему ослепить тебя! Этот человек, которого ты считаешь политическим гением, совершил насилие над твоей тетей и пытался то же самое сделать со мной! Я не могу доказать того, что много лет назад он убил женщину, не могу доказать и того, что он пытался убить меня, но ведь насилие, о котором я тебе сказала, он не сможет отрицать.
— Никто также не будет отрицать и того, что на него тоже было покушение! Может, тот человек и на тебя покушался, а представил все, как будто это Галлант. Ты об этом не думала? Может, вы оба — жертвы!
— Нет, Эрин, я же говорю тебе…
Эрин резко поднялась со стула. У нее покраснел носик и в глазах блестели слезы.
— Не надо мне ничего говорить! Я не хочу слушать! Не хочу, не хочу!..
Рива также поднялась со своего места.
— Я знаю, сразу все принять трудно. Прости, что взвалила тебе на плечи весь этот груз… Давай что-нибудь выпьем и поговорим спокойно…
— С меня на сегодня достаточно разговоров! — С этими словами Эрин взглянула на своего сопровождающего. — Дуг, отвези меня куда-нибудь отсюда…
— Подожди, — сказала Рива, кладя свою руку на плечо дочери. — Не ходи никуда в таком настроении. Я больше ничего не буду тебе говорить.
Но Эрин стряхнула с себя руку матери и выбежала с галереи. Дуг, пожимая плечами и бросая на Риву извиняющиеся взгляды, зашагал вслед за Эрин. Через минуту до Ривы донесся шум взревевшего двигателя машины журналиста. Они уехали.
Рива пришла к себе в комнату. Абрахам принес ей поднос с ужином, но она не могла ничего есть. Спустя еще несколько минут в дверь раздался стук и послышался голос Ноэля. Она не ответила. Даже не шелохнулась. Она сидела в кресле, погруженная в тень, и смотрела невидящим взглядом в стену.
Что она делает? То, что нужно?.. А может, преступление еще более жестокое, чем те, которые совершал Эдисон? Она уничтожает человека. Зачем? Для того, чтобы подбить в душе итоги? Для того, чтобы удержаться на тонком канате формальной справедливости? И вообще, кто она такая, чтобы судить Галланта? Бог?
Но все последние дни самим своим ходом натолкнули ее на эти мысли. Оглашение грехов человека в прессе подобно позорному столбу общественного мнения. Это необходимо сделать, иначе грехи будут сокрыты. Великие грехи. Для таких людей, как Эдисон, подобные маневры не составляют большого труда. Они умеют манипулировать фактами и законами и обращать все к своей выгоде, черное делать белоснежно-белым. Свет общественного презрения должен всегда бить в лицо таким, как он. Чтобы они больше не могли спрятать свое мерзкое нутро.
Но все равно… правильно ли это? Справедливо ли?
Правосудие или месть? Что она преследует? Знает ли она себя по-настоящему? Где заканчивается месть и начинается правосудие?
Может, Маргарет была права? Может, стоило ограничиться разговором с Эрин? Этого достаточно для того, чтобы ее отношения с Джошем прекратились как отношения между влюбленными. Может, ей стоило на этом остановиться и надеяться на то, что Эдисон тоже проявит благородство? Теперь, когда уже многие знали о нем, он, конечно, не решился бы привести в исполнение свои угрозы.
