— О Господи! Да нет же, мама.
— Да как ты смеешь! — Элизабет с силой размахнулась и отвесила Изабель звонкую пощечину. На щеке остался красный след.
Изабель в шоке смотрела на мать.
— Как ты посмела! — Элизабет, казалось, приготовилась ударить ее еще раз, но в этот момент Арран подскочила к матери и схватила ее за плечи.
Элизабет содрогнулась и упала обратно на стул. Казалось, ее угловатое тело сейчас распадется на части. Она подалась вперед, закрыла лицо руками и зарыдала, покачиваясь то назад, то вперед.
— Не могу я больше этого слышать. Не буду больше слушать ваши выдумки про отца. Он не был ни душевнобольным, ни пьяницей. — Она вскинула голову, с яростью глядя на дочерей. — Вижу, вы мне не верите.
Повисла напряженная тишина.
— Ну почему же, мама… — произнесла наконец Арран. — Мы тебе верим.
Однако она опоздала.
— Ну хорошо же! Хоть я и обещала ему, что никогда никому не скажу… что унесу его тайну с собой в могилу… но я не могу больше слышать эту гнусную ложь. Я вам сейчас все расскажу.
В напряженном выжидательном молчании под каштаном разорвалась первая бомба:
— Вы правильно догадались, Джордж не воевал и не был ранен на войне. Но и сумасшедшим он тоже не был.
Ни сумасшедшим, ни пьяницей. — Элизабет понизила голос до шепота. — Он стал наркоманом.
Кристиан безудержно расхохоталась, сжав руки в кулаки. Смеялась до слез. Они катились по ее щекам, а она никак не могла остановиться.
— Конечно, это была не его вина, — тусклым голосом продолжала Элизабет. — Это они сделали его таким.
После нервного срыва его положили в клинику. Там его лечили электрошоком, потом транквилизаторами и обезболивающими. Все это вышло из-под контроля. Джордж никогда не обладал сильной волей. Он так и не смог остановиться. Постоянно увеличивал дозу… Он стал принимать кокаин, чтобы возбудиться, и пил джин, чтобы потом успокоиться. В прежние времена его бы назвали… — Элизабет судорожно вздохнула. — Я не могла допустить такого позора.
Она с достоинством поднялась с места, высоко вскинула голову, но уже в следующий момент настроение ее переменилось, и она заговорила самым обыденным тоном, словно до этого они обсуждали незначащие вещи типа приближения грозы.
— Пойду прилягу до чая.
Кристиан тоже провела большую часть дня в постели.
Изабель сидела рядом. Кристиан никак не могла унять истерический смех:
— Ты только подумай, мой отец был наркоманом, а любовник занимается контрабандой наркотиков. Как все хорошо сошлось. Ну разве это не восхитительно?
Изабель раздобыла на кухне немного льда — в такой жаркий день это оказалось нелегко — и приложила к своей пылающей щеке.
— Ну перестань, Крис, успокойся. Ты просто переутомилась. Тебе надо отдохнуть. Подумай о ребенке.
Для Изабель будущий ребенок Кристиан стал чем-то вроде спасительного плота в бушующем море. После откровений матери она совсем потеряла равновесие и поэтому ухватилась за мысль о ребенке. Ребенок по крайней мере представлял собой нечто реальное и доступное ее пониманию.
Смех Кристиан постепенно перешел в рыдания:
— Да, по-видимому, о ребенке больше нет причин беспокоиться. Он ведь не может родиться наркоманом.
А вот Лудо… он снова отправился в опасную экспедицию. А ведь перед этим уже обещал мне покончить с этим. Он рассердился на меня из-за ребенка.
Изабель положила мешочек с тающим льдом на разгоряченный лоб сестры и пробормотала что-то утешительное. Бедная Крис! Как это грустно… Но по крайней мере после рассказа матери одно тяжелое бремя свалилось с ее плеч. Печально, конечно, что Лудо ее покинул, но Кристиан сможет найти кого-нибудь другого. Снова влюбится… Хотя то же самое Изабель когда-то говорила себе самой, но этого так и не произошло.
— Как ты думаешь, — сквозь слезы спросила Кристиан, — Лудо это делает мне в наказание? Я так хочу ребенка.
— Нет, конечно. Дай ему возможность одуматься.
Возможно, его это слишком сильно потрясло. И кроме того, не забывай, что он много лет жил, как цыган. Сама подумай, легко ли ему перестроиться. Скорее всего твое известие его просто напугало. Дай ему время привыкнуть к этой мысли, потом возвращайся и разыщи его. Вот увидишь, все будет хорошо.
— Нет, на этот раз он не вернется, я это предчувствую. Его убьют. Слишком долго ему везло. Я так боюсь за него. Если он погибнет, ребенок — это все, что у меня останется от него. — Она в ужасе смотрела на сестру. Под глазами были темные круги.
— Тихо. Успокойся. Тебе вредно волноваться. Ты ведь ничем не можешь ему помочь. Будь благоразумна, думай о ребенке. А теперь постарайся поспать.
Изабель вытерла капли ледяной воды с шеи сестры.
Арран решила пойти к морю. Надела атласный цельный купальный костюм яркого пурпурного цвета — единственное, что оказалось ей по размеру в местном магазине в конце сезона.
Однако поплавать ей не удалось. Начался отлив, и вода ушла так далеко, что у Арран не хватило решимости пройти все это расстояние по мокрому песку. Поэтому она просто легла на песок, раскинула руки и так замерла, глядя в бесцветное небо. Некоторое время она лежала ни о чем не думая, лишь ощущая тепло, проникающее в тело.
Оно словно становилось частью ее существа, пульсировало в жилах.
В конце концов она почувствовала, что созрела для того, чтобы обдумать новость, услышанную от матери.
Итак, отец не умалишенный и не алкоголик. Он наркоман. А это означает, что она, Арран, вовсе не обречена стать такой же, как он. Ее жизнь теперь принадлежит ей одной, и как она поступит с этой своей жизнью, зависит только от нее. Она вольна выбирать. И вряд ли она когда-нибудь захочет покончить с собой. На душе у нее стало спокойно как никогда. Она закрыла глаза, бездумно слушая, как две чайки ссорятся из-за добычи. Уже почти засыпая, подумала: как же все-таки хорошо, что мама не унесла секрет отца с собой в могилу. Секрет отца…
Внезапно она раскрыла глаза и резко приподнялась.
Мама ведь не собиралась раскрывать им секрет отца.
Она твердо намеревалась унести его с собой в могилу. За все эти годы она ни разу не проговорилась. Они, можно сказать, вытянули из нее признание в состоянии крайнего раздражения. И тем не менее совсем недавно мама сказала Изабель: «Есть кое-что такое, что вам троим необходимо знать».
Значит, существует еще какая-то тайна… Что же это может быть? И когда они об этом узнают?
К вечеру так и не стало прохладнее. И в отеле, и даже в саду все еще было слишком душно. Поэтому они вышли к дюнам. Близость моря создавала иллюзию прохлады и свежести. Начался прилив, волны наползали на песок и откатывались обратно, оставляя завитки белой пены.
