сын, дядя Онур.
Мама нахмурилась, когда я заговорил об этом, но я не стал останавливаться. Мы все взрослые. Нам стоило обсудить это.
– Мне пришлось отдать его в детский дом, когда я попал в тюрьму.
Я не мог понять, оправдание это или безразличие. Но я знал, что дядя Онур недолго просидел в тюрьме. И он не беспокоился о своем сыне в течение многих лет? Что за ерунда!
– И спустя столько времени ты вспомнил, что у тебя есть сын?
Я не знал, почему вдруг сорвался на дядю Онура. Может быть, потому меня самого бросил настоящий отец и я чувствовал в этом близость с Мустафой.
– Демир, это не твое дело, – вмешался мой отец, и по его суровому тону я понял, что мне следует заткнуться.
– Я прошу прощения, – пробормотал я, откинувшись на спинку стула. В этот момент, когда я прикрыл глаза, Мустафа посмотрел на меня с улыбкой. Очевидно, он единственный в этой комнате не злился на меня.
– Демир, почему бы тебе не взять Мустафу и не подняться в свою комнату, сынок? Может быть, вы захотите заняться чем-нибудь вместе.
Я повернулся и посмотрел на Мустафу, но его лицо ничего не выражало.
Поднявшись со своего места, я взглядом пригласил Мустафу встать. Он ничего не сказал, пока мы поднимались по лестнице в мою комнату. Видимо, он не слишком любил поговорить. Или молчал, потому что мы только что познакомились.
Когда мы вошли в мою комнату, я подошел к столу с Playstation, а Мустафа – к окну, выходящему на улицу позади дома.
– Может, поиграем в Playstation? Там есть несколько файтингов и футбольных игр.
Я показал на консоль Мустафе, и он отрицательно покачал головой.
– Я даже не знаю, как играть. – Он улыбнулся мне, и я почувствовал вину за свое поведение внизу.
– Прости меня, если я повел себя глупо. Иногда я не могу держать язык за зубами.
Мустафа ничего не ответил, прислонился к стене и продолжил смотреть в окно.
– Забудь об этом. Даже я не смог бы сказать ему это в лицо. Я поражен твоим поведением.
Я решил промолчать, не найдясь, что ответить на это, но у меня не вышло.
– Почему он не забрал тебя, когда вышел? Мне нравится дядя Онур, но это странно.
Я выплеснул свои мысли, и Мустафа глубоко вздохнул и уселся на пол.
– Я нашел его сам. Если бы я не нашел его, возможно, он бы так и не забрал меня, но теперь у нас все хорошо, и это главное. Когда дело с работой завершится, мы переедем сюда.
Я просто улыбнулся, почувствовав себя неловко из-за услышанного.
– Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо, – сказал я, и он поднялся с того места, где сел, и снова посмотрел в окно. Когда я встал и подошел к нему, то понял, куда он смотрит.
– Я заходил к ним перед тем, как прийти сюда, но их не оказалось дома.
Мне даже не пришлось спрашивать, о ком он говорит. Он говорил о Сенем и Нисе.
– Они пошли на день рождения, – сказал я, а он поднял брови и насмешливо улыбнулся. Когда он достал из кармана пиджака пачку сигарет, я не нашелся, что сказать. Я не курил.
– Ты не возражаешь, если я закурю? Мне не очень комфортно делать это в отеле. – Я кивнул. Я сам не курил, но некоторое время Батухан и Эмре много курили. Когда они бросили, я был рад.
– Наслаждайся, – ответил я Мустафе, и тут мой телефон завибрировал. Когда я достал его из кармана и посмотрел, от кого сообщение, то закатил глаза. Я не знал, что прислала Айбюке, но, скорее всего, она сейчас была на дне рождения Кана. Когда я понял, что это фото, а не сообщение, мне даже не захотелось его открывать. Мне не нужна была ее фотография. Я хотел удалить ее, но заметил, что там не Айбюке.
Если бы Мустафы не было со мной, телефон в моей руке, вероятно, полетел бы в стену. Потому что Айбюке сбросила мне не свою фотографию, а фотографию Огуза и Нисы. Более того, они находились очень близко друг к другу и танцевали. Руки Нисы обвились вокруг шеи Огуза. Как эта девушка могла так вести себя с другими, если со мной она так смущалась? Я громко выдохнул и несколько минут продолжал смотреть на экран телефона. Мустафа, заметив, что я разозлился, уставился прямо на экран, вместо того чтобы смотреть на меня.
– Ты не против, если я посмотрю? – спросил он, и я передал ему телефон. Я не был уверен, то хочу смотреть на это дальше.
– Слушай, ну ты и ревнивый, – улыбнулся Мустафа и оперся о стену. – Может быть, сигарету?
Я покачал головой.
– Я не курю.
– Но я думаю, что на этот раз тебе не помешало бы затянуться. Очевидно, что у тебя плохое настроение. Между вами проблемы?
Я взял сигарету из рук Мустафы и вдохнул едкий дым, но тут же закашлялся. Тем не менее я сделал еще одну затяжку, не заботясь об этом, и вернул сигарету ему.
– Я не знаю. Есть что-то странное в этой девушке.
Гневно размахивая рукой в воздухе, я случайно ткнул пальцем в глаз Мустафе. Он лишь рассмеялся.
– У тебя чувства к ней, это сразу заметно.
– Это так, но я не понимаю Нису. Это узел внутри меня, который запутывается по мере того, как я его распутываю.
Мустафа затянулся еще раз и выбросил окурок в окно.
– Ниса совсем другая.
– Что с ней вообще не так?
Улыбка исчезла с лица Мустафы, и ее место заняло другое выражение – печали. Должно быть, что-то пришло ему в голову. Они ведь жили в одном приюте.
– Я знаю о ее худших воспоминаниях о детском доме. До пяти лет она вообще ни с кем не общалась.
– Почему?
– Потому что не хотела. Она никого к себе не подпускала, ни с кем не разговаривала и не играла. Всегда была сама по себе. Стало еще хуже, когда ее мама приехала и уехала.
Как Бахар, Эмре и Батухан знали обо мне все, так и Мустафа знал все о Нисе, и ему как будто самому было больно за нее. Но было еще кое-что, чего я не мог понять. Когда Сенем рассказывала нам о них, она сказала, что ее семья погибла в дорожной аварии. Она солгала? В конце концов, если они сестры, почему их истории разные?
– Наверное, ей было очень
