Ознакомительная версия.
— Не злись, лучше угости меня сигаретой — я уже черт знает в который раз забываю купить пачку.
— Я никогда не злюсь! До такого состояния меня может довести только один человек во Вселенной! Угадай, кто?!
Я взял предложенную сигарету и закурил.
— Наверное, твой литературный агент?
— Нет! Это ты! Ты сведешь меня в могилу своими идиотскими высказываниями, дурацкими выходками и толпой тараканов в твоей голове! Ты хоть понимаешь, что на этом свете люди, которые за тебя волнуются?!
— Конечно. Хочешь покурить?
Адам всплеснул руками.
— Это неописуемо. Тебя вообще интересует то, что я говорю?! Тебе просто нравится смотреть на то, как я злюсь?!
Сидевшая за одним из столиков Ванесса помахала мне рукой. Я взял Адама под локоть.
— Я злился сильнее, когда ты не оставлял ни капли горячей воды в ванной. Со мной все хорошо, я цел и невредим. Если ты не хочешь курить, мы выпьем.
— Конечно, ты цел и невредим. Твоя проблема вот тут! — И Адам прикоснулся пальцем к моему лбу. — Более чем серьезная проблема, которую уже никто не исправит!
— Я тоже тебя очень сильно люблю. Идем. Гости ждут.
— Отстань от меня вместе со своими гостями!
Адам высвободил руку и направился в сторону зоны для важных персон. Неслышно подошедшая сзади Колетт обняла меня за плечи.
— Очередная семейная ссора? — спросила она.
— Просто кое-кто встал не с той ноги.
— Да, с ним сегодня весь день что-то не то. Носится, как угорелый, и вопит на всех. Уже успел высказать мне все, что думает по поводу неорганизованности и необязательности, потому что я опоздала на пять минут, и сказал, что у меня ужасное платье: «Лучше бы ты пришла голой — было бы не так безвкусно».
Я оглядел ее.
— По-моему, очень даже ничего. Но его идея мне понравилась.
— Я в этом не сомневалась. — Колетт вгляделась в мое лицо. — У тебя на самом деле все хорошо? Не злись, ты ведь его знаешь. Через пять минут подойдет и будет говорить о всякой ерунде, так, будто ничего не случилось.
— Да я не злюсь, и в мыслях не было. Я немного устал.
— У тебя такое лицо, будто ты весь день мучился от неприятных воспоминаний в компании призраков из прошлого.
Не дождавшись ответа, Колетт взяла меня за руку.
— Эй! — позвала она. — У тебя точно все хорошо? Или просто…
— …слишком много секса на выходных, да-да. Эта шутка уже устарела.
— Слишком мало секса на выходных? — предположила Ванесса, подходя к нам. — Похоже, один из хозяев заведения не только задержался, но и игнорирует своих гостей?
Колетт поцеловала ее в щеку.
— Привет! Когда ты пришла? Я тебя не видела.
— Минут двадцать назад. Конечно, общество Афины и Жака приятно, равно как и общество книг, но сидеть дома мне не хотелось. Если честно, — продолжила она, посмотрев на меня, — я думала, что ты хотя бы для приличия заглянешь домой. Я весь вечер предавалась безделью и ждала, что ты вернешься.
— Извини. Я не хотел нервировать Адама. И, судя по его поведению, сделал правильно. А я думал, что ты давно ушла домой.
— Приятель Афины не желал меня отпускать. Я выполняла роль его любимой подушки.
Я огляделся в поисках пепельницы, и Ванесса пришла мне на помощь, взяв ее с одного из пустовавших столиков.
— Ты можешь забрать его к себе. Твоя итальянская мебель замечательна — он будет рад поточить когти.
— Очень смешно, — закивала она. — Надеюсь, наши планы на выходные не изменились?
— Нет. Завтра закажу билеты. Можешь собирать вещи.
Вернувшийся Адам продемонстрировал нам бутылку коньяка, которую держал в руках.
— О, посмотрите-ка, — заговорила Колетт. — Господин Злюка. «Лучше бы ты пришла голой — было бы не так безвкусно».
— Да ну тебя, — отмахнулся он. — Я такого не говорил, я сказал, что тебе не идет этот фасон.
— Зачем ты говоришь дамам такие вещи? — вмешалась Ванесса. — Это может обидеть.
— Попробуй ее обидеть! Я этому человеку не завидую. Она съест его без соли! — Адам переложил бутылку в другую руку. — Ну? Кто там хотел выпить?
2011 год
Западное побережье США
До Штатов я, как оно всегда и бывало в таких случаях, добирался с приключениями. Началось все с того, что по какой-то странной причине у меня не получилось взять два билета на один рейс — для меня и для Ванессы — и мы были вынуждены лететь поодиночке. Дату моего вылета переносили дважды, а потом задержали самолет на шесть часов из-за несоответствий в расписании. В общей сложности, опоздал я почти на сутки, но Джессика ждала меня в аэропорту, несмотря на непроглядную ночь.
— Ты обещал приехать на выходные! — сообщила мне она с тенью недовольства в голосе.
— Разве сегодня не суббота?
— Нет, уже воскресенье. Посмотри на часы. Начало третьего.
— Я останусь на несколько дней. А, может, даже на пару недель. Смена обстановки мне не помешает.
Джессика застегнула куртку, я взял ее за руку, и мы пошли к машине.
— Ты похудел, — сказала мне она печально. — У тебя что-то случилось?
— Ну… — начал я.
Джессика махнула на меня рукой и, достав из кармана ключи, открыла дверь машины.
— Ну, — передразнила она. — Почему ты не можешь прямо ответить на вопрос? Да или нет?
— Нет, — ответил я. — То есть, да. Ровным счетом ничего хорошего. Хотя могло быть и хуже.
Пару минут мы сидели молча. Наконец, Джессика повернула ключ зажигания и посмотрела на меня.
— Ты расскажешь мне, что произошло? — спросила она.
И я рассказал. Я думал, что рассказ мой займет немногим больше часа, но какая-то неведомая сила не давала мне остановиться, и я рассказал Джессике все. Я говорил про Рене, про Беатрис, про Афродиту, про Изольду. Она не перебивала, не задавала вопросов — просто слушала. Я закончил свой рассказ уже тогда, когда мы приехали, поужинали и расположились на диване в моей гостиной. И только после того, как все было сказано, я подумал о том, что мне было нужно именно это. Сесть и рассказать все одному человеку, который не задавал бы лишних вопросов, а просто выслушал бы, может, даже, никак не отреагировав. Порой люди осознают природу своего нервного напряжения только после того, как выпускают его наружу.
Я чувствовал себя как ребенок, который увидел кошмарный сон, а потом поделился им с кем-то из взрослых, и теперь ему стало легче. Такой легкости я не ощущал никогда. Легкости — и пустоты. Это не была та пустота, которая возникала после того, как я убирал подальше неприятные мысли, забывшись в объятиях незнакомой женщины после пары затяжек опиума. Это была абсолютная, безграничная пустота, чистый лист, на котором можно было написать все, что угодно. Пока что мне не хотелось ничего писать — хотелось до конца насладиться его совершенной природой. Я не торопился. Это, пожалуй, было единственным, что я был готов взять с собой из… прошлой жизни?
Ознакомительная версия.
