Флавио постучал в дверь и вошел, смущенно поглядывая на обеих женщин.
– Э… прошу прощения, но мне нужно съездить и поговорить с нужными людьми. Это надо сделать быстро.
– Я еду с вами, – сказала Сара.
– Это невозможно.
Флавио взглянул на графиню, ища у нее поддержки.
– Сара, это очень опасно.
– Я поеду. Сидеть здесь и…
– Пожалуйста, Сара, – взмолился журналист. – Я сразу вернусь. Там, куда я еду, женщинам не место. И у вас незаконченное дело здесь. Это самое невероятное, чему я когда-либо был свидетелем…
Сара посмотрела на залитое слезами лицо матери. Похоже, придется продолжать этот мучительный разговор.
Флавио уехал, оставив женщин в тягостном молчании.
Первой заговорила графиня:
– Шестое ноября 1966 года, день твоего рождения, день, когда я отказалась от тебя, был самым счастливым и самым печальным днем моей жизни. Но тогда мне казалось, что у меня нет выбора.
– Вы говорили Стюарту о своей беременности?
– Нет. Его только что избрали членом парламента. Это разрушило бы его карьеру… и его брак.
– Но вы не могли не знать, как он несчастен с Синтией.
– Несчастная личная жизнь – не причина для уклонения от долга. Твой отец был благородным человеком. Я не хотела способствовать его падению. А разразившийся скандал перечеркнул бы его будущее. Поэтому я исчезла.
– Но это не объясняет, почему вы отказались от меня, – выкрикнула Сара. В сердце словно воткнули острый нож. Впервые за много недель она с раскаянием подумала, что именно такую боль причинила Джун.
– Я… О… я так много должна рассказать тебе. Но я устала, взволнована.
– Я приехала сюда повидать Оскара, – сказала Сара. Она сама чувствовала себя совершенно разбитой и нуждалась в передышке.
– Обязательно увидишь. Утром. Я попрошу, чтобы тебя проводили в спальню. Ты ведь останешься? Пожалуйста.
Сара ничего не хотела от этой женщины, но на споры у нее не было сил.
– Я останусь.
На следующее утро Сара спустилась вниз по роскошной широкой лестнице, чувствуя себя не лучше, чем накануне вечером. Она проплакала почти всю ночь и, судя по доносившимся до нее звукам, графине тоже не спалось.
Поблуждав некоторое время по дому, Сара нашла графиню в гостиной. Она была одета в дорогой, неброский серый костюм. Темные очки были на месте, и Сара не сомневалась, что глаза под ними – такие же красные, как ее собственные.
– Такая ужасная ночь, – нерешительно сказала графиня. – Хочешь позавтракать?
– Я не смогла бы проглотить ни кусочка.
– И я тоже. Сара… – Маленький худенький мальчик вбежал в комнату и спрятался за графиню. – Оскар!
Сара наклонилась и протянула руку.
– Тudо bеm?
Оскар осторожно выглянул и вложил ладошку в руку Сары, и она с ужасом поняла, как истощен ребенок. Сара искренне верила, что за предыдущие двенадцать часов выплакала все свои слезы, но сейчас чуть не разревелась снова.
Оскар быстро выдернул ручку и вцепился в графиню, словно боялся, что она исчезнет, если отпустить ее надолго.
– Антонио?
– Nао. – Графиня печально покачала головой и повернулась к Саре. – Я не говорила ему, но он чувствует.
Горничная ввела в гостиную Флавио.
– Флавио! Флавио! – крикнул Оскар, бросаясь к журналисту.
Сара вскочила.
– Есть новости?
– К сожалению, нет. Те, кто может что-то знать, молчат. Пинто они боятся больше, чем меня. Я приехал предупредить, что еду в Вигарио Герал. Там живет один человек… в общем, он – моя последняя надежда.
Взглянув на озабоченного Флавио, Оскар выбежал из гостиной.
– Он все понимает, – вздохнула графиня.
– Флавио, на этот раз я еду с вами, – сказала Сара тоном, не терпящим возражений.
Вигарио Герал оказался огромным барачным поселком в восемнадцати милях от Рио. Сара ужаснулась окружившей ее нищете.
Не успела она сделать и двух шагов, как споткнулась и, опустив глаза, увидела мертвую крысу.
– Осторожнее! – Флавио отбросил крысу носком туфли.
– Ужасно. – Сара содрогнулась. – Как люди могут жить здесь?
Вскоре их окружили босоногие оборванные ребятишки. Они дергали Сару за юбку, протягивали грязные ручонки и кричали:
– Grаnа, grаnа.
– Они просят деньги, – сказал Флавио, пытаясь разогнать детишек.
Сара вынула из сумочки горсть банкнот и бросила в толпу. Дети тут же бросились за деньгами, толкаясь и крича, началась драка. Никогда Сара не сожалела так сильно о своем милосердном порыве.
– Сюда, – сказал Флавио, поддержав ее под локоть, когда она споткнулась о кучу мусора.
Они подошли к лачуге, ничем не отличающейся от сотен прочих. Когда Флавио постучал в расшатанную дверь, казалось, затрясся весь домишко.
– Цезарь! Цезарь! – Флавио снова заколотил по двери. На этот раз ее открыл мужчина лет тридцати, хотя трудно было сказать точно из-за налитых кровью глаз и трехдневной щетины на лице. Хозяин явно разволновался, увидев Флавио на своем пороге. Из их разговора Сара различила лишь имена Антонио и Пинто.
Вдруг мужчина вскинул руки и закричал:
– Nао. Nао. Sаi fоrа!
Флавио бросился на Цезаря, схватил его за за драный грязный жилет и сказал что-то тихо и угрожающе.
– О'кей, – сказал Цезарь, поднимая руки. – Акари.
– Оbrigаdо,– язвительно поблагодарил Флавио и отпустил жилет. – Идемте, Сара. Он говорит, что Антонио может быть в Акари.
Флавио гнал машину как одержимый. Сара молчала. Fаvеlа потрясла ее до глубины души, и, несмотря на ее надежды, Акари оказался не лучше. Разница состояла лишь в том, что узкие улочки были пустынны. Пока они шли в неестественной тишине, одежда их намокла от пота и прилипла к телам.
Вдруг раздался треск выстрелов. Флавио схватил Сару и бросился вместе с ней на землю.
– Что происходит?
– Тс-с.
– Вы думаете, это из-за Антонио?
– Нет.
В этот момент из одной из лачуг выбежали пятеро вооруженных мужчин, за ними – рыдающая женщина.
– Подонки, – сплюнул Флавио.
– Кто они? – прошептала Сара.
– Полиция.
– Полиция?
– У них есть собственные эскадроны смерти.
– Невозможно поверить.
Она пришла в ужас. Как Оскар умудрился выжить в такой обстановке!
– Верьте, – мрачно сказал Флавио. – Нам пора убираться отсюда, и быстро. – Он помог ей подняться на ноги. – Пригнитесь!
Согнувшись пополам, Сара побежала, ее ноги заскользили по грязи.
Ее тело напряглось в ожидании следующего выстрела, но не слышно было ничего, кроме отчаянных криков все той же женщины.
– Я отвезу вас обратно к Марии, – сказал Флавио, заводя мотор.
