– Дайте ей покормить ребенка, – велел доктор Уайлер Минни.
– Она же не знает, что с ним делать! – ужаснулась акушерка.
– Хотя бы попробуем. Несите его сюда.
Запеленав ребенка, Минни протянула сверток Анне, которая уже привстала на постели. Анна изумленно уставилась на крошечное сморщенное личико и вдруг расплылась в широчайшей улыбке.
– Кукла! – закричала она. – Кукла Долли!
– Да, твоя особенная кукла, Анна, – подтвердил доктор Уайлер, сморгнув слезу. – Приложите Долли к груди, Минни.
Минни расстегнула воротник ночной рубашки Анны, сама обнажила грудь, показала Анне, как надо согнуть руки, и вложила в них младенца. Когда новорожденная зачмокала губками, нашла сосок и энергично принялась сосать, лицо Анны преобразилось.
– Кукла! – снова воскликнула она. – Долли! Моя Долли! Прелесть!
Впервые за всю жизнь она воспользовалась абстрактным понятием.
Присутствующие при этой сцене Элизабет и Крылышко Бабочки переглянулись, с трудом сдерживая слезы. Теперь Анна забудет Яшму: у нее есть своя собственная кукла, с которой ее связывают прочные узы.
Поэтому, регистрируя новорожденную внучку в городской ратуше, сэр Александр Кинросс вписал ее в книгу как Долли Кинросс. В графе «отец» он начертал: «С. О’Доннелл».
– Похоже, мне нигде нет спасения от незаконнорожденных, – поделился он с Руби, заглянув к ней в отель по дороге домой. И пожал плечами: – И от девчонок.
С недавних пор Руби начала худеть, но понемногу; ее кожа уже утратила молодую эластичность, появились второй подбородок и мешки под глазами. «Сколько мне еще удастся удерживать его? – думала она каждый день, разглядывая в зеркало индюшачью шею, мелкие темные веснушки на предплечьях и щеках. Но к счастью, ее грудь по-прежнему была высокой и упругой, и ягодицы еще не отвисли. – Буду удерживать, пока есть чем, – вздыхала она. – Скоро у меня прекратятся месячные, волосы уже редеют. Еще немного – и стану старой клячей».
– Расскажи, чем ты занимался за границей, куда ездил, – попросила она после воссоединения в постели, которое, похоже, доставило Александру не меньше удовольствия, чем прежде. – Что-то ты стал слишком скрытным.
Он сел на постели, обнял согнутые колени обеими руками и положил на них подбородок.
– Я искал… – после долгой паузы признался он, – искал Гонорию Браун.
– И нашел? – От волнения у нее мгновенно пересохло во рту.
– Нет. Понимаешь, мне вдруг пришло в голову, что она могла забеременеть от меня и даже родить мне сына на своей стоакровой ферме в Индиане. Но ферму с тех пор успели перепродать несколько раз, Гонорию Браун никто из прежних владельцев не помнит. И я нанял частного детектива, которому поручил найти ее. Письмо от него я получил уже в Англии. Гонория вышла замуж и в 1866 году переселилась в Чикаго, в то время у нее еще не было детей. Потом они появились, но сама Гонория умерла в 1879 году, а ее овдовевший супруг через год женился. Дети не ужились с мачехой и разбежались кто куда. Детектив спрашивал, надо ли искать их, но я ответил отрицательно и расплатился с ним.
– О, Александр! – Руби выбралась из постели и набросила пеньюар в оборках. – А еще где ты был?
– Я уже докладывал на совете директоров, Руби.
– Да, сухо и кратко, в двух словах. – На следующем вопросе у нее невольно дрогнул голос: – А про Ли что-нибудь слышал?
– А как же. – Александр начал одеваться. – Он неплохо устроился, гостит у бывших однокашников то в одной азиатской стране, то в другой. Я как раз собирался вывезти одно индийское племя из предгорий Гималаев на Цейлон для работы на рудниках, но Ли опередил меня, и теперь это племя разрабатывает собственное месторождение алмазов в лесах. Сын местного раджи помог Ли добиться согласия отца – разумеется, не даром, а за пятьдесят процентов прибыли. Жирный кусок, верно? С Гималаев Ли отправился в Англию, встретился с Модлингом из Английского банка – похоже, тот в отставку и не собирается, а он почти так же стар, как сам банк. Теперь Модлинг входит в правление банка благодаря сделкам с компанией «Апокалипсис».
Как и меня, Ли заинтересовали новые крейсеры, особенно ходовая часть. Некий Парсонс сейчас совершенствует паровой двигатель нового типа – он назвал его турбинным.
Руби привела в порядок волосы, стянув их на макушке сильнее, чем требовалось: недавно она обнаружила, что при этом морщинки не так заметны.
– Похоже, Ли старается тебя обставить, Александр.
– Кто бы сомневался! Но ты все давно знаешь, Руби. Не может быть, чтобы он не писал тебе.
Руби поморщилась, но Александр так и не понял почему: то ли ей было тяжело одеваться, то ли Ли и вправду ей писал.
– Ли пишет мне как по часам, но всего две-три строчки: здоров, еду из одного экзотического места в другое, не менее экзотическое. Как будто, – продолжала она задумчиво, – ему ненавистны все напоминания о Кинроссе. Каждый раз я надеюсь в следующем письме прочитать, что он помолвлен или уже женился, но напрасно.
– Женщины – глина в его руках, – цинично процедил Александр, посмотрел на Руби и нахмурился. – А у тебя изменились вкусы, дорогая. Почему ты перестала носить атласные платья?
Руби повернулась к высокому зеркалу и поморщилась: юбка ее платья не шуршала и не покачивалась при ходьбе, платье не подчеркивало талию и надежно скрывало грудь. Простое, но хорошего покроя, оно было сшито из полушелковой ткани странного цвета желчи, который прочно вошел в моду.
– В моем возрасте, любимый, в атласе я бы выглядела нелепо. И потом, турнюры уже никто не носит, да и перья тоже; декольте вышли из моды, зато на самом пике рукав-«груша». Мерзкие тряпки! Вечерние платья надевают только в самых торжественных случаях, а на каждый день шьют шерстяные, твидовые, в крайнем случае – полушелковые. Старая шлюха не может позволить себе выглядеть старой шлюхой.
– А по-моему, – улыбнулся Александр, – дамские моды – примета времени. Времена сейчас скверные и в ближайшее время к лучшему не изменятся. Экономика в упадке не только в нашей стране. Потому и женщины одеваются строже, проще, в тусклые цвета и уродливые шляпки.
– С простыми платьями и тусклыми цветами я еще готова смириться, но уродливые шляпы носить наотрез отказываюсь, – объявила Руби, беря его под руку.
– Ты куда? – удивился он.
Руби мастерски изобразила недоумение:
– Как куда? Конечно, с тобой на гору! Я со вчерашнего дня не видела Долли. – Вдруг она застыла на месте. – А ты сообщил Яшме, что родилась девочка?
– Это сделала Элизабет сразу после родов.
– Трудно передавать ей известия?
– Если они исходят от семьи Александра Кинросса – нет.
– Долго еще ждать суда?
