Пылая щеками и прижимая к ним холодный ковшик, Катерина рассказывала подруге историю своего грехопадения. Была она смешной до слез и почти невероятной, но поверить в нее Ларисе пришлось сразу же.
Катерина приклеивала бумажную ленту бордюра под потолком, стоя на высоченной стремянке. И вдруг закружилась у нее голова, да так, что она чуть не свалилась вниз и громко ойкнула.
Леша, намазывавший на полу узкие бумажные полоски, подскочил к шаткой лесенке и подхватил подружку. Но сделал это неуклюже и поспешно, да еще силушку приложив недюжинную так, что внутри у Катерины что-то хрустнуло и она едва сознание от боли не потеряла.
– В общем, сломал он мне ребро, Ларка!
Понятно, что работник после этого из Катерины был никакой, вот Леха и доделывал ремонт в гордом одиночестве. Да еще и за подругой ухаживал. Ох, и отдохнула она за эти дни! Правда, без должного уюта. Пол весь липкий, в газетах, диван поперек комнаты, шторы оборваны, а вчерашние друзья, а нынче пылкие влюбленные и счастливые, хоть и со сломанным ребром, кинулись в любовный омут с головой. С головами! По большому счету, Кате с таким увечьем совсем и не до любви и сексуальных утех было, но и остановиться они уже не могли!
Лешка оказался настоящим мужчиной, и, глядя на него, Лариса забыла, каким смешным был он в то раннее утро, когда все они познакомились. И какие нелепые трусы на нем были и как стояла дыбом шерсть у него на ногах от холода – Лариса видела это зрелище и смеялась про себя.
А теперь Катя такая счастливая. И при ремонте, и при мужчине приличном. Да еще и не просто так, а с чувствами.
У нее же Валерик. Лопух. Узнал, что Лариса собирается в гости к Павлику, набычился, засопел:
– Что ты все бегаешь к нему? Он уже мужик здоровенный! Ты ему еще нос подтирай!
– Ну, ты тоже не маленького роста, а я тоже за тобой, как за котом, с тряпкой по дому хожу: тут накрошил, там наследил, носки снял – потерял. Перечислять?
Валерик еще больше надувался, пыхтел, потом молча одевался и уходил в темноту. Ну и что в таком случае в личной жизни Ларисы изменилось? Раньше выгоняла кавалеров, теперь еще больше рада, что он сам отваливает.
Если Валерику случалось приехать к Ларисе и застать у нее Катю с Лешей, то ребята быстро прощались и исчезали. И Лариса с тоской слушала, как весело они хохочут на лестничной клетке, открывая дверь в свою квартиру. Просто у них всегда было хорошее настроение. А у Ларисы с Валерой – каждый день как перед грозой.
– Лар, ты меня извини, но я с ним даже разговаривать не могу, – жаловалась подруге Катя. – Я как посмотрю на его лицо недовольное, так понимаю только одно: надо домой отваливать! Как ты с ним, подружка, а?
Ларисе оставалось только рукой махнуть. Говорить Валерику, что он ведет себя не лучшим образом, негостеприимен с ее близкими друзьями, было просто бесполезно. Главный аргумент у него был:
– А тебе друзья дороже, да?
Лариса обычно на это молчала, и Лопух переспрашивал ее по десять раз, последний – с подвизгом.
И в один из дней она не выдержала и твердо сказала:
– Да, дороже. Да!
Валерий Степанович выпучил глаза, как рак, и Лариса, глядя на то, как багровеет его лицо, как он раздувается от возмущения, впервые задала себе вопрос: «И как я могла... вот с ним?!»
Она собиралась сказать ему, чтобы он уходил, но не успела. Уязвленный в лучших чувствах, Валерий Степанович сам начал нервно собираться. Причем собирался он так, что было видно: ждет, родимый, когда остановят.
А Ларисе останавливать его совсем не хотелось, ни капельки! Устала она от его настроения вечно пасмурного, от занятости его вечной, а самое главное – от того, что превратил он ее за полгода в собственность свою, в служанку бессловесную, у которой вроде и жизни до него не было своей.
Когда за Валериком закрылась дверь, она облегченно вздохнула и долго потом копалась в себе, искала ответа на вопрос: как допустила до того, что этот надутый индюк стал помыкать ею, легко превратил ее жизнь в проживание в угоду себе? Но не испытай она этого давления, не поняла бы никогда, что такое свобода.
Лопухину уже через три дня понадобилась Лариса, и он приехал к ней без звонка. Двери открыл примелькавшийся ему изрядно еще с новогодней елки в Рассохине мужик. Как его?.. Саша? Петя? Леша! «Вот же, черт возьми! Доживут до сороковника, а отчества так и не заработают, ходят в «Лешках»! – неприязненно подумал о соседе Лопухин.
– О-о! Валерик! Здоров! Заходи! – радостно поприветствовал Куликов.
– Какой я вам «Валерик»? – Лопухин специально перешел на «вы». – Лариса дома?
– Лариса дома, Валерий, как вас, простите, по отчеству величать?
Леша Куликов совсем не дразнил бывшего Ларисиного кавалера. Это просто Лопухин в силу своей жуткой обидчивости каждое слово в штыки принимал. Он надеялся, что Лариса сейчас выйдет из кухни. Нет, не выйдет! Выбежит, голос его услышав. На шею ему бросится. Еще и прощения просить будет. А соседей надо выпроваживать. Да не как раньше – вежливо. Пора уже по-серьезному показать, кто в доме хозяин. И только хотел он сказать Леше, чтоб чесал он в квартиру напротив, как из кухни появилась Лариса. И покоробило Лопухина то, что никаких страданий на лице ее написано не было. Ну, совсем никаких! Как будто чужие они.
И только хотел он ей вопрос задать, вернее, два: один – по соседям, которым пора домой, второй – по настроению Ларисиному, как она улыбнулась широко и спросила:
– Что это вы, Валерий Степанович, без приглашения, да на ночь глядя?
– Лар, ну, кончай ты глупости говорить! – возмутился серьезно Лопухин. – И что ты рот до ушей растянула? Лар, давай без дураков, а? Столько дел, а ты все в игрушки играешь!
– Ну, в игрушки у нас играете вы, Валерий Степанович! А я больше в них не играю. В ваши. Я наконец-то поняла, что у меня есть свои игрушки, и они очень соскучились, пока я вашей персоной занята была. Валер! Без объяснений: вали домой, ладно?!
И он повалил. Только скучная спина его медленно замаячила в лестничном проеме. На площадке между этажами Лопухин остановился, грустно посмотрел на Ларису, которая еще стояла в дверях, и сказал:
– Видел я, что ты дура, но чтоб такая...
– Иди-иди, Валера! Не по пути нам совсем. Вам во Дворянское собрание, а нам... А нам бы в Египет, да, Катюх?
Это Лопухин услышал уже из-за закрытой двери. Он вернулся, послушал под дверью немного. Но ничего не услышал, только приглушенное «бу-бу-бу» и смех издалека.
«Свистушка!» – презрительно подумал Лопухин и вызвал лифт. Понять умом он не мог, как она могла отказаться от него. Как?!! От него, который без пяти минут депутат, обеспеченный и красивый, с квартирой и машиной, без проблем и алиментов.
В это же самое время Лариса Потапова спросила у своих друзей:
