Прежде чем выйти из номера, решила еще раз глянуть, что передает CNN: не произошло ли за это время что-нибудь интересное? Показывали сюжет о контейнере с посланием будущим поколениям, заложенным полвека назад учениками какой-то американской школы.
– Послание из прошлого, – драматическая пауза. – От тех, кто жил в этом прошлом! – в голосе комментатора звучала патетика. Оливия расхохоталась. Ее всегда умиляла эта загадочная псевдозначительность у дикторов CNN: «Он на голову выше других, он носит густые усы, и он хочет начать войну – вот он, Саддам Хусейн!» «Она – источник сырости, она прозрачна на просвет, но без нее нам грозит смерть: вода!» Взгляд Оливии остановился на бегущей строке внизу экрана: вслед за «Янки – Редсокс 11:6 шло сообщение «Усама бен Ладен замечен в южной части Йемена. Источник сообщения заслуживает доверия».
Оливия уставилась на это сообщение, не в силах поверить своим глазам. «Опаньки!» – пробормотала она наконец. – «Н-да. Хотя оно, явно, к лучшему».
Оливия вдруг впала в ступор: добравшись до роскошного многоквартирного дома, где обитал Феррамо, она поняла, что, пожалуй, слегка переборщила в своих фантазиях. Она-то настраивалась увидеть нечто среднее между непотребно дорогим «Найтсбридж Отел ем» и интерьерами, в которых в начале своей диктатуры любил сниматься Саддам Хусейн: ковры, подобранные в тон, огромные диваны, вазы с цветами – этакое чудо флористики – рядом с гардинами, ампирные кресла в позолоте, светильники в восточном духе. В своем воспаленном сознании Оливия видела Феррамо с бородой, в тюрбане и роскошном халате с Калашниковым на груди. Ожидала попасть в комнату, где стоит тяжелый запах мускуса и каких-то восточных ароматов, царит турецкая (почему именно турецкая, она и сама не знала) нега – а в центре, рядом с одним из этих вычурных светильников, на молитвенном коврике, сидит, скрестив ноги, сам Феррамо.
Перед ней же было ультрасовременное здание: площадка перед входом и холл оформлены в минималистском стиле, с акцентом на морской тематике – все синее или белое, и повсюду круглые ниши, призванные, видимо, напоминать об иллюминаторах. Никаких вычурных светильников или ампирных кресел. Феррамо принадлежал пентхаус, занимавший сразу два этажа: девятнадцатый и двадцатый.
Выйдя из отливающего металлической белизной лифта (двери его, естественно, были сделаны наподобие иллюминаторов), Оливия огляделась и почувствовала, как у нее замирает сердце.
Этаж был превращен в одну огромную комнату со стеклянными стенами, которая выходила на террасу. С террасы открывался вид на бесконечную морскую гладь. Вдоль стены, во всю ее длину, протянулся бассейн с подсветкой: вода прозрачная-прозрачная, с легким оттенком в синеву – такой цвет бывает у бензина, и по ней – легкая рябь. Задняя же стена комнаты – там за стеклом полыхало закатное солнце, опускающееся за Майами, – взрыв оранжевого и нежно-розового, как форель, в небе.
Феррамо сидел во главе длинного белого стола, за которым шла игра в карты. Высокий, элегантный – Оливия просто физически чувствовала ауру силы и власти, окружавшую этого человека. Рядом с Феррамо стояла, положив ему руку на плечо, все та же индийская модель. «Просто как девица из службы сопровождения», – подумала Оливия. Длинные волосы индианки на фоне белого вечернего платья отливали темным блеском, – эффект усиливали сверкающие бриллианты.
Оливия сконфуженно отвернулась, вдруг испугавшись, что Феррамо каким-то образом узнает, какую чушь она о нем на придумала. Перед ней сидел умный, солидный бизнесмен: богатый, обладающий властью, но уж никак не террорист. Господи, как же хорошо, что она не ляпнула ничего Барри!
– Простите, как Вас зовут? – обратился к ней распорядитель на входе, державший в руке список приглашенных гостей.
– Оливия Джоулз, – пробормотала она, подавляя в душе желание прямо сейчас броситься к Феррамо с извинениями.
– Пожалуйста, сюда, – кивнул распорядитель.
Он подвел ее к официанту с подносом, на котором стояли напитки. Оливия предусмотрительно взяла стакан минералки – сегодня она не пьет ни капли спиртного – и обвела взглядом присутствующих, напоминая себе: «Никому нет до тебя дела. Каждый занят только собой, как и ты!»
Две девицы в маечках и узких джинсиках, сидящих так низко на бедрах, что это было уже почти за гранью приличия, обменивались воздушными поцелуями. Приглядевшись, она узнала в них двух S-образных красоток, что подпирали светильники в холле «Делано».
– Ой! – выдохнула одна из них, прикрывая ладошкой рот. – Черт возьми! У меня – точь-в-точь такая майка!
– Шутишь?! – в голосе второй послышались слегка истеричные нотки.
– Один в один!
– А где ты ее брала?
– В «Гэпе».
– И я. Тоже в «Гэпе».
– Ну! Дела!
Девицы уставились друг на друга, пораженные этим просто-таки магическим совпадением. Оливия подумала, что надо слегка им помочь, а то, неровен час, одна из них грохнется в обморок, прямо на ковер. Оливия пошла вперед, чувствуя, как белый ворс ковра проминается под ее шагами.
– Привет? Откуда вы друг друга знаете? – выпалила Оливия, сияя дружеской улыбкой и пытаясь загнать подальше подозрение, что глупее всех выглядит здесь она. Словно ее тоже угораздило быть обладательницей такой же гэповской маечки.
– Мы обе работаем в...
– Мы актрисы, – поспешно вмешалась вторая девица. Девицы были похожи друг на друга, как две эти злосчастные майки: высокая грудь, узкие бедра, обе – блондинки, волосы длинные, губки пухленькие (явный коллаген), смазаны блеском, а по контуру обведены карандашом. Единственная разница заключалась в том, что одна была намного красивее, чем другая.
– Актрисы! Здорово, – постаралась заценить Оливия.
– Деми, – представилась та, что была менее хорошенькой. – А это – Кимберли. А ты сама откуда?
– Англия.
– Англия. Из Лондона? – включилась в разговор Кимберли. – Я хочу как-нибудь в Лондон.
– Радуйся, что ты не там. У вас в Майами – блеск! – Оливия пыталась изобразить оживление.
– Мы не из Майами. Здесь мы так, на время. Вообще, мы из Лос-Анджелеса! Правда, Лос-Анджелес, это тоже, как сказать...
– В смысле корней, – Кимберли опять поспешила перехватить инициативу. – У меня в жилах кровь: итальянская, румынская. И еще чешская.
– Оливия, – пожимала она по очереди руки, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. – Так вы, значит, здесь только на время? Работаете?
– Нет, – как-то рассеянно сказала Кимберли, подтягивая на себе джинсы. – Пьер просто выцепил нас на ужин.
– На ужин! Из Лос-Анджелеса! Класс! Вот это мужик!
