— Раньше их в миске было восемь, а сели за стол — их только семь! — кипятился Том. — Джо не брал, я тоже.
Стив сидел надутый и маялся. Он еще вытягивался вверх с каждым днем и ел без конца. Ешь на здоровье, никто не против, но зачем же есть украдкой и потом отпираться. При Стиве то и дело случались пропажи съестного.
— Миртл будет с минуты на минуту, — сидя как на иголках сказал я.
Хочу отметить, что я не видел ничего забавного в происходящем — мне было не до смеха.
Том испепелил меня взглядом за неспособность понять всю важность проистекающих разногласий.
На дороге весело затренькал велосипед, и в дверях появилась Миртл.
Том устремился к ней навстречу, сияя и рассыпаясь в любезностях. Он представил ей Стива. Он сказал:
— Замечательно выглядишь, Миртл.
Миртл и правда выглядела замечательно. С плутоватой усмешкой она бросила на Тома лучистый взгляд. Моих ноздрей коснулся запах ее духов. Взять бы сейчас кухонный нож и прирезать Тома заодно со Стивом.
— Ну-с, первым делом, — говорил Том, — Миртл необходимо выпить чаю, да покрепче, да погорячей.
— Хочу до смерти, — слабеющим голосом сказала Миртл.
— Еще бы, душа моя. — Том выдержал паузу. — Хорошо тебя понимаю.
— Вижу, Том, — сказала Миртл, подыгрывая ему без зазрения совести.
Том расплылся в сладкой улыбке.
Это был старый прием — когда Том хотел произвести впечатление, он показывал человеку, что понимает его как никто. В этом ключе он и взялся обрабатывать Миртл.
— А ну, Стив, — сказал он, — сходи поставь чайник!
Стив поплелся в судомойную и мгновенно возник вновь, с трагическим лицом.
— Примус испортился.
Я оттолкнул его, чтоб не мешался. Примус и не думал портиться, Стив просто не попробовал его зажечь. Когда я вернулся с чайником, то застал Тома и Миртл за оживленным, необыкновенно пустым разговором.
— Люблю собак, — проникновенно говорила Миртл.
— И я люблю, — вторил ей Том, словно шут гороховый.
— Завести бы себе сразу трех.
— Да ведь чем больше, тем лучше.
— Рыжих сеттеров, да? — журчала Миртл. — Тебе нравятся рыжие сеттеры?
— Прелесть, — шелестел Том.
— Глаза у них, да? — шелестела Миртл.
— Столько грусти, — журчал Том.
— Это верно.
— Совсем как у нас, Миртл. — Он впился в нее долгим взором.
Миртл подавила вздох.
Мы со Стивом переглянулись, и я мигнул, чтобы он передавал чашки. Наше с ним участие в такой беседе исключалось.
Наконец Том решил, что пора уезжать. Из-за спины Миртл он делал мне знаки: «Помни же, в десять!»
Мы с Миртл смотрели им вслед с порога, пока машина не скрылась за поворотом. Светило солнце, ныряя в пухлые белые облака. Влажно искрились безлистые веточки живых изгородей — я наблюдал за стайкой щебетливых пташек, которым каждые две минуты приходило в голову сняться с места и перелететь на два шага. Я не говорил Миртл ни слова.
— В чем дело, зайчик? — спросила она безгрешным голосом.
— Ни в чем.
— Что-нибудь не так?
— Ровным счетом ничего.
Ее рука легла мне на пояс, но я оставался нем как рыба. Ее тело мягко прильнуло ко мне. Ее пальцы ласкали меня, но я был тверд и выдерживал характер. С каждой минутой выдерживать характер становилось все трудней. Я круто обернулся к ней. Хороша, нет сил.
— Люблю тебя, — шепнул я ей на ушко и легонько прикусил зубами мочку.
— Зайчик! — Она отстранилась.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
— Как, неужели ты вообразил, что сегодня тоже? — с содроганием и упреком в голосе сказала она.
— Вообразил, и ты прекрасно это знаешь, — сказал я и еще раз прикусил мочку.
Миртл тотчас отвернулась, и я понял, что допустил оплошность. Меня казнят за нехватку романтичности. Я крепче прижал ее к себе. «Бедная моя Миртл, — думал я. — Да и меня можно пожалеть». Я прижимал ее все крепче, пока меня не перестали казнить за нехватку романтичности.
Субботний вечер пролетел, словно сон — с той разницей, что никогда ни один сон не приносил мне столько радости. Пусть себе другие лепечут что угодно насчет снов. Явь лучше — вот мой девиз.
Мы были счастливы, мы наслаждались полным согласием — мы проголодались, как волки. Стемнело, и мы приготовили себе поесть. Днем было видно, что домик заставлен бросовой рухлядью. В сумерках, при свечах и горящем камине, он чудесно преображался. Мы были не в силах оторваться от еды — не в силах оторваться друг от друга. А часовая стрелка между тем все ближе подползала к цифре десять.
Миртл по всем признакам никуда не собиралась. У меня уже хватало сил оторваться от нее, а у нее от меня — все нет. Но я обещал, что выдворю ее к десяти часам, и играть с собой в прятки было незачем. Миртл стала поглядывать на меня укоризненно. Ко мне закралось подозрение, что она с самого начала рассчитывала остаться ночевать и, как я теперь понимал, несложным маневром подготовила меня к этой мысли. Она обняла меня за шею. Мы были единое существо, чего бы я только не отдал, чтобы провести ночь с нею вместе, мирно заснуть рядом! Как муж с женой.
К дому подъехала машина; вошел Том. Он увидел Миртл, и его лицо исказилось от досады и ярости.
— Как! — вскричал он. — Ты еще здесь, Миртл?
Миртл, что было довольно естественно, вспыхнула от удивления и обиды. Куда девался елейный голос, каким он так недавно выпытывал у нее свидетельства трогательного совпадения их вкусов!
— Мы как раз собирались уходить, — сказала она.
— То-то. — Том слегка обмяк и наградил Миртл улыбкой. — Да не забудь, прихвати с собой Джо!
— Я всегда провожаю Миртл до шоссе, — вступился я за свое достоинство.
Мы с нею вышли в темноту и взялись за велосипеды. Никаких следов Стива в автомобиле не было. Должно быть, Том спрятал его под кусточком.
Мы тронулись вдоль по проселку. Ночь стояла тихая, беззвездная.
— Какая муха укусила Тома? — Голос Миртл звучал горестно.
— Понятия не имею.
— Он какой-то сам не свой.
Я промолчал. И зря промолчал, потому что в тишине Миртл услышала, как Том заводит автомобиль и уезжает в другую сторону.
— Куда это он?
— Бог его ведает.
Меня трясло от злости. Потом я вдруг понял, что меня трясет и от холода. Я забыл надеть пальто. Делать нечего, надо было за ним вернуться. Я велел Миртл ждать и не двигаться с места, а сам торопливо поехал назад.
На обратном пути я столкнулся с Миртл: она шла мне навстречу в полной мгле, ведя свой велосипед.
— Динамо испортилось, — сказала она с глубокой болью. Вероятно, рассудив, что Тома нет, она шла назад, чтобы все-таки остаться на всю ночь.
