Потом был темный коридор. Я потеряла сознание.
Из всего, что происходило позже, я запомнила только отрывки. Берег, люди вокруг, лепечущие на непонятном языке, белые халаты, машина «скорой помощи»…
Придя в себя, я увидела, что лежу в больничной палате, больше похожей на кабинет для массажа.
— Are you оk?[3] — спросил белый потолок.
— Все хорошо, — ответила я. — Что со мной?
— Вы наступили на ядовитого морского ежа.
Передо мной появилось приветливое лицо женщины-врача.
— У вас случился аллергический шок. Мы вытащили из ноги иголки и вкололи вам антигистаминный препарат.
Она посмотрела мне в глаза, проверяя зрачки.
— Все в порядке.
Я села на кровати и увидела перебинтованную ногу.
— Не волнуйтесь, это просто повязка, через пару дней можете снять и приходите к нам на осмотр. Хорошо?
Я кивнула.
Мы попрощались, и я похромала в отель. Во рту было сухо и ощущался какой-то гадкий привкус. Я зашла в кафе рядом с отелем и присела за столик на террасе. Официант принес мне холодный «Мохито».[4]
«Неужели так и правда бывает? — думала, я царапая ногтем клетчатую скатерть. — Да нет же, просто я выдаю желаемое за действительное. Эх, Петровская, Петровская… морской воздух сделал из твоих мозгов клубничное желе. Как можно думать, что тебя вытащил из воды прекрасный юноша и таинственно исчез?»
Я силилась вспомнить все, что со мной произошло сегодня утром, но картинка, которую я пыталась так усердно сложить наподобие истории Анжелы, услышанной в самолете, была похожа на пазл, части которого никак не подходили друг другу. И самое противное, что в этих фантазиях роль супермена отводилась именно Энрике.
«Это все из-за того случая с мячом. А на самом деле меня вытащил из воды спасатель, для которого это всего лишь работа, а не подвиг. И вообще, я надеюсь, что Энрике там не было, когда мое бездыханное тело волокли, как мешок с картошкой. Представляю себе это жалкое зрелище! Надеюсь, у меня по дороге не сполз лифчик? Господи, да о чем я думаю! Слава богу, что жива осталась…»
На этой позитивной ноте я закончила свой мысленный монолог и собралась уходить. Я подняла глаза на стойку бара, чтобы позвать официанта, и остолбенела. Прямо перед собой я увидела высокую стройную фигуру в белой майке, из-под которой была видна татуировка: якорь с крыльями.
Моя попа зависла где-то между стулом и столом. На секунду я задумалась, что мне делать дальше: бежать, пока он не повернется, или плюхнуться на стул и сделать вид, что не замечаю его.
Убежать я не могла: хромая нога не позволяла, а роль клоунессы мне уже порядком надоела. Делать вид, что я его не замечаю, — тоже невозможно. На том расстоянии, где он сейчас находился, его увидел бы даже слепой.
Я опустилась на стул, взяла стакан, где раньше был «Мохито», и стала тру бочкой вы сасывать остатки влаги из мятных листьев.
Энрике взял у бармена стакан ледяного чая и повернулся ко мне:
— Привет, Эн! Как вы себя чувствуете?
— А… откуда вы знаете? — Мое лицо стало похоже на фасоль.
— Ну, мне ли не знать!
— Что вы имеете в виду? — Теперь фасоль стала белой.
— Морские ежи опасны, вам повезло, что рядом были люди.
— Вам рассказал этот бандерлог в трусах цвета фруктового безобразия?!
— Нет, это не Тони. Вы, кстати, ему страшно нравитесь. Он просил меня походатайствовать перед вами за него.
— Пошел он к черту!
— Ну, я так примерно ему и сказал… — Энрике засмеялся. Мышцы на его груди напряглись и заходили от смеха.
Я просто обволокла его взглядом.
— Нет, кроме шуток, Энрике, скажите: откуда вы знаете? Это что уже стало новостью дня? — Я умоляюще посмотрела на него.
Он потер подбородок, покрытый трехдневной щетиной, и наклонился ко мне поближе.
— Все очень просто. Это я вытащил вас из воды, — сказал он шепотом.
Я в расстерености смотрела на него, пытаясь понять, шутит он или нет. От Энрике пахло свежестью. Сердце барабанило у меня где-то в районе горла, и я чувствовала странное возбуждение. Мне хотелось то ударить его, то поцеловать, то заплакать.
— Вы? — наконец выдавила я.
— Да.
— Почему?
— Вы тонули.
— Нет, почему вы?
— Потому что увидел первым. На моем месте так поступил бы любой.
«Твою мать! Вот зачем было это говорить? Неужели нельзя было соврать, чтобы девушке было приятно?» — орал голос внутри меня.
— Огромное вам спасибо, — сказала я официальным тоном и отодвинулась от него. — У нас с вами осталось одно незавершенное дело… — Я порылась в сумке и достала мятый листок договора.
— Ох, ну что с вами делать! — Энрике запро кинул голову. — Знаете, вы мне напоминаете налогового инспектора куда ни пойдешь, везде вы с этой бумажкой. Я же сказал, что просто сделал то, что вы просили, и все!
— Но просто есть такой порядок… — лепетала я.
— Да черт с ним, с порядком! — Он выхватил у меня листок и разорвал его. — Педро! — крикнул он бармену. — Убери, пожалуйста, мусор.
— Тогда возьмите хотя бы деньги.
Энрике презрительно покосился на две стодолларовые банкноты.
— Вы что, хотите, чтобы я их тоже порвал? — устало спросил он.
Я поняла, что больше не хочу испытывать его терпение, и убрала деньги.
— Хорошо. Тогда позвольте мне хотя бы ужином вас угостить в знак благодарности за…
Он поднял глаза к небу и выругался на непонятном языке.
«Матерится», — подумала я и закусила губу.
— Если вы хотите поужинать со мной, мисс, то платить буду я, — твердо сказал он и поднялся со стула. — Приходите сегодня вечером в девять часов в кафе «Латоя», там будет вечер самбы. Надеюсь, вы танцуете самбу?
— Э… э… м… м… э…
— Понятно. Да к тому же ваша нога… — Он потер пальцами губы. — Ладно, что-нибудь придумаем. Придете?
— Да.
— Отлично. Тогда до вечера.
Он склонил голову набок и подмигнул, уходя.
Улыбка, которой Аня проводила Энрике, вдруг сползла с ее лица — в конце барной стойки его ждала девушка.
Глядя на таких, как она, в душе каждой женщины поднимается волна зависти, которая мучает как изжога, заставляя чувствовать себя на десять лет старше и на десять килограммов тяжелее. Гладкая, смуглая кожа, блестящие волосы, точеная фигурка.
Аня украдкой посмотрела в вырез своего платья. Взгляд на грудь был апелляцией к той части тела, которой она по праву гордилась. Небольшая, но круглая и упругая, она вызывала зависть у подруг. С такой грудью Аня чувствовала себя королевой в любой сауне…
