В это время из спальни вышел одетый Эдуард.
– Я знаю, Марк, что потерял все.
Они стояли друг напротив друга в холле. Яркий солнечный свет струился из стеклянных дверей гостиной, но солнце зашло в тучу, и в холле стало темно и тревожно.
– Я ее люблю! – тихо сказал Эдик, понимая бесполезность оправданий.
И в эту секунду за дверью кабинета Олега раздался выстрел.
Марк, Эдик и вышедшая из спальни Бэлла замерли, по очереди глядя друг на друга.
Первой очнулась Бэлла, она метнулась к двери кабинета, дернула ручку.
– Олег! Олег! Не дури! Открой!
Марк отодвинул мать, отошел от двери на три шага и с разбегу вышиб ее плечом. Та не вылетела, просто хрустнул замок.
Марк вошел в кабинет и тут же вышел.
– Эд, уйди, пожалуйста. Мама, тебе туда не надо. Я сам позвоню, куда нужно, – совершенно спокойно сказал он. – Тебя, Эд, это горе не касается.
Следующая неделя была очень тяжелой для Эдика. Бэлла не звонила, Марк не ходил в институт. Но дальше было еще хуже.
В пятницу утром бабенька не встала приготовить завтрак. Открыв дверь в ее комнату, Эдик все понял. Она как будто спала, отвернувшись к стенке. В комнате стояла тишина.
Хоронили бабеньку только Эдик и соседка-пьянчужка, которая надеялась попасть на поминки, не понимая, что их не будет. Просто их не для кого было устраивать, так как ни друзей, ни родственников, ни знакомых у бабеньки в Москве не было.
Опустив голову, Эдик стоял у могилы с единственным венком и думал: «Какая ирония судьбы!..» Всего несколько месяцев, как бабенька стала жить «барыней». Только месяц назад он сделал ей новые зубные протезы. Она тогда еще сказала: «Теперь и умереть можно, у меня есть красивые зубы».
Эдик вдруг подумал: «Как же я забыл положить ей в гроб новые протезы? Они так и остались лежать на тумбочке у ее кровати в стакане с водой…»
Его мысли перебила соседка, мечтающая похмелиться:
– Слышь, Эдик, помянуть надо бабку, положено.
– Да. – Он протянул спившейся женщине пакет. – Спасибо за внимание и помощь. Поминок не будет, а это вам.
Соседка заглянула в пакет. Там лежали бутылка водки, банка шпрот и полкило вареной колбасы.
– Только я хлеб забыл купить.
– Эдик, дорогой мой, на хлебушек и водку у меня завсегда денюшка есть. – Соседка перекрестилась и поклонилась могиле. – Спи, Фаичка. Хорошая ты была женщина, хоть и еврейка.
Эдика это покоробило, и он первый ушел от могилы.
В воротах кладбища Эдик столкнулся с пышной похоронной процессией и увидел свою Бэллу. Одетая во все черное, она выглядела потерянной. Больше всего ему хотелось подбежать к ней и обнять… Но он не посмел.
Вечером в своей квартире Эдик метался из угла в угол, как раненый зверь, повторяя одно и то же:
– Я должен заработать миллионы. Я должен обеспечить своей любимой женщине достойную жизнь. И если вдруг я когда-нибудь увижу свою мать, я должен ей доказать, что и без ее помощи состоялся как человек.
И как это всегда бывает, в этот момент раздался телефонный звонок.
– Сынок, как дела? – весело спросила мама Зина.
Эдик был не готов разговаривать. Он поймал себя на мысли, что у него нет никаких добрых чувств к женщине, которая считалась его матерью. Он резко ответил:
– Бабенька умерла. Сегодня я ее похоронил. Еще вопросы есть?
– Мой мальчик… – В голосе Зины на мгновение появилось сочувствие. – Я постараюсь прилететь как можно скорее.
– Я не мальчик и прилетать не нужно. Всего хорошего. – Эдик положил трубку.
В час ночи снова раздался звонок. Эдик знал, что это Бэлла.
– Больше никогда не приходи ко мне!
Только теперь, поняв, что потерял трех женщин сразу, он разрыдался.
Пришло время выбирать специализацию, и Эдик метался между иммунологией и пластической хирургией. Он поделился своими сомнениями с живущим в Израиле Димкой, и тот, приняв близко к сердцу проблему друга, как всегда тщательно, изучил сотню специальных статей.
– Читай сюда, шлемазл от медицины, – писал он по е-мейлу. – Пластическая хирургия – это всегда хорошие деньги, но при нашем общении я не заметил у тебя особой тяги к хирургии. А вот за иммунологией будущее. В этой отрасли можно сделать серьезные научные открытия и заработать деньги.
Послушав совет друга, Эдик полностью погрузился в теорию и практику иммунологии.
Через полгода Димка предложил простую и безотказную систему расширения бизнеса Эдика – организовать фирму в Израиле.
– Народ валом валит из совка на историческую родину, и не все они абсолютно здоровы. У нас, Эдька, неважно обстоит дело с деньгами, и мама тоже хочет заняться патронажем, основать свою фирму. Это я ей посоветовал. Тебе тоже выгодно передавать своих отъезжающих пациентов прямо в наши руки. А мы тебе будем пересылать лекарства на основе солей Мертвого моря и другие препараты. Если мы не полные идиоты, пора зарабатывать серьезные деньги.
Эдик принял идею Димки на ура и начал налаживать контакты с таможней, чтобы без проблем получать из Израиля новые лекарства.
Четыре года Эдик посвятил учебе и своему бизнесу. Он создал четкую структуру на фирме, снял хороший офис, сам отслеживал базу данных клиентов и назначал руководителей отделов, общался с очень большим количеством людей… Но ни с кем не откровенничал. Отдушиной была интернет-переписка с Димкой.
Учеба в институте заканчивалась, студенты, уже практически врачи, рассылали свои резюме по известным клиникам, медицинским институтам и научным центрам. Эдик, уверенный в своих силах и знаниях, отбросил ненужное в данной ситуации стеснение и обратился не только в российские, но и во все мировые центры.
Неожиданно для всех, и особенно для самого себя, он получил приглашение в интернатуру в Америку, в Центре иммунологии.
Марк тем временем увлекся восточной медициной, согласно которой каждый орган человеческого тела обладает особой энергетической силой, и если нарушается баланс между силой притяжения и центробежной, может сбиться баланс организма. Он понял, что из-за этой пока неведомой ему борьбы лечение не всегда заканчивается исцелением.
Он продолжал изучать анатомию и патологическую анатомию и в конце концов выбрал специализацию – стал патологоанатомом.
Воспаленное воображение и неудовлетворенная юношеская сексуальность привели его к парадоксальной идее – созданию своего музея самого энергетического органа человеческого тела. Поскольку женские тела его не интересовали, наиболее ярким символом энергии для него стал фаллос. У него будет свой музей фаллосов!
И материал всегда под рукой, то есть под скальпелем.
