Под конец вечера Лиза напилась и вела себя как официантка из дешевого пивбара. Николай Петрович сидел, опустив голову, мучительно стесняясь своей жены. Яна отвернулась от всех и смотрела, как отдыхающие танцуют меренге и сальсу. Только Игорь был счастлив и веселился от души...
— Почему ты так много врал? Тебе нравится эта крашеная стерва, которой уже стукнуло сорок, а она все прикидывается девочкой? — по пути в номер спросила Яна.
— Неужели ты ревнуешь? — он вдруг обнял ее и прижал к себе.
— Много ты о себе мнишь! Мне бы в голову не пришло ревновать к этой старой матроне...
— Ну уж сразу и матрона! Просто тетка с климаксом на носу. И тебя это не минует...
— Что за чушь ты несешь? Было так противно, когда ты кокетничал. Противно до тошноты.
— Нет, я просто был вежлив, — ответил Игорь, на его губах играла загадочная улыбка.
«Опять ложь. Вежливость не входит в число основных его достоинств... Одно радует, что этот препоганый вечер закончился».
— Я бы тоже не прочь разделить твое счастье, но не могу понять, чему ты так радуешься? — озадаченно спросила Яна.
Она посмотрела на него и успела заметить выражение удовлетворения на лице, которое он тщетно пытался скрыть...
В тот момент, когда Яна пыталась разгадать эту тайну, Лиза и Саблин выясняли свои взаимоотношения.
— Мы, кажется, договаривались, что не будем иметь контактов ни с кем из русских, — начал Саблин. — Я был бы тебе благодарен, если бы ты на будущее...
— Заткнись! — окрысилась Лиза. — Какой ты нудный!
— Ты до сих пор не поняла всей опасности нашего положения, — не успокаивался Саблин.
— Да, я все поняла, — отмахнулась от него Лиза. — Но при чем тут они?
— При том, что мы ничего о них не знаем. Они могут оказаться кем угодно — от безобидных туристов до тех, кто охотится за мной.
— Ты много о себе мнишь, — засмеялась Лиза.
— Может быть. А ты недооцениваешь...
— Как ты мне надоел! — закричала Лиза. — Стонешь целый день, стонешь. Да кому ты нужен, такой мудак? Поверить не могу, что кто-то стал бы искать тебя. Кроме как целый день ворчать, как старый пень, ты ни на что не годен...
В ночной тишине ее голос звучал резко. Кое-где на террасах появились силуэты, замерли и прислушались. Только этого не хватало! Он взял ее под руку и примирительно сказал:
— Успокойся, пойдем в номер.
— Пусти мою руку, — крикнула Лиза и попыталась было вырваться, но Саблин крепко схватил ее и потащил прочь. Он боялся, что с ней случится очередная пьяная истерика.
— Ты не можешь обойтись без спектакля? — шепотом спросил он.
— Нас все слушают.
— Кто? Что ты о себе возомнил, старый идиот? —крикнула она еще громче, но голос ее сорвался. — Кому нужно тебя слушать?
Саблин понял, что в этом крике Лиза выложилась вся.
— Пойдем, поговорим обо всем в номере. Не нужно этого делать прилюдно. Нам еще здесь жить.
— Не могу я здесь больше жить, — начала тихонько всхлипывать она. — Ничего нельзя. Даже говорить ни с кем нельзя.
— Мы только первое время должны быть осторожны.
Потом все будет по-другому...
Он быстро открыл дверь и затащил ее внутрь.
— Выпей успокоительное и в кровать, — мягко сказал Саблин.
— Пошел ты знаешь куда со своим успокоительным, — огрызнулась Лиза и открыла холодильник.
— Не пей больше!
— Отстань! Всю жизнь мне искалечил, — она открыла бутылку пива и налила в стакан.
— Это вопрос спорный, кто кому искалечил, — он открыл бутылку минеральной и выпил лекарство. — Насколько я помню, это ты меня на себе женила.
— Да кому ты еще был нужен? Если бы не я, до сих пор бы бобылем ходил...
— Да, я уже не раз проклинал тот день, когда решился на это. Что я в жизни видел? Одни твои капризы. Работал ежедневно больше десяти часов в день. И работал я так, чтобы не идти домой... Я боялся! Боялся длинных вечеров с тобой...
— Слизняк, трус!
— Да, я трусил. А что мне оставалось делать? У меня не было дома! Не было семьи! Была только вечно пьяная баба дома. Ребенка не родила, — уже не мог остановиться Саблин.
— По больному бьешь, — тихо сказала Лиза и заплакала. — Наконец-то заговорил. Всю жизнь молчал, а теперь...
— Давай закончим этот разговор, — сказал примирительно Саблин, схватившись за сердце. — Зачем вспоминать прошлое? У нас без этого неприятностей...
— Ну и что ты намерен делать?
— Думать.
— Каким местом?
— Ты только не мешай мне. Нам не нужны здесь никакие контакты. Немного осталось. Через неделю мы сможем, наверное, уже переехать. Мне самому уже все надоело...
Этой ночью Яне приснился кошмар...
Они с новыми знакомыми идут по тропическому парку. Сияет солнце, щебечут птички...
— Зайдем внутрь, посмотрим. Это настоящие джунгли. Когда строили отель, джунгли не стали вырубать, —Игорь схватил Яну и Лизу за руки и потащил.
— Но здесь сыро! И могут быть змеи, — Яна упиралась, ей не хотелось идти внутрь.
— Какая ты трусиха. Здесь нет ядовитых змей, — продолжал тащить их Игорь. Они зашли внутрь — джунгли были очень густыми, а стволы деревьев тесно переплетены. Они прошли всего несколько метров, как вдруг кроны деревьев сомкнулись над головой, закрыв полностью небо. Стало очень темно, как в глухую ночь, и мерзко запахло испарениями.
— Давайте повернем, — попросила Лиза.
Они развернулись, но и позади их были непроходимые джунгли. И тут Яна увидела, что Игоря нет с ними.
— Мы пришли с этой стороны и должны вернуться тем же путем, — сказал Николай, взяв Лизу и Яну за руки. Но и тропинка куда-то пропала, вместо нее только гнилая темная трясина под ногами да корни деревьев, переплетенные, как змеи. И казалось, что кто-то страшный и темный преследует их. Они расцепили руки и побежали. Вдруг Николай оступился и провалился по пояс в зловонную трясину. И она стала быстро засасывать его. Он пытался выбраться, но чем больше он двигался, тем больше погружался в эту колышущуюся бурую жижу. И вот уже этой жижи полный рот, а он все погружается, обратив ко всем окаменевшее лицо. Яна видела немую мольбу в его глазах, но ничем не могла помочь. Еще пара движений, и на глазах у всех трясина поглотила его...
Пытаясь спастись, Яна обратилась в бегство. Она бежала сквозь дремучие заросли. Ничего не видя, вслепую, слыша только хлюпающее чавканье под ногами. Ветки деревьев хлестали по лицу, вцеплялись в волосы. Острые шипы вонзались в кожу, ноги увязали в вязкой трясине. Яна то и дело падала и ранила себе руки об жесткие корни, но останавливаться было нельзя, и она вставала и снова бежала. Ей казалось, что кто-то уже догоняет ее, наступая на пятки, и она бежала так быстро, что сердце, казалось, разорвется. А вокруг — тьма. И могильная тишина. Ей хотелось закричать, но слова застыли на губах. И ноги стали ватными, точно отнялись. И ужас парализовал все тело...
