— Что случилось? — села на кровать, поджимая ноги.
— Можно я у тебя побуду? Не могу там находиться.
— Да, конечно, — язык сонно заплетался.
Лёня спрыгнул с подоконника и лег на пол рядом с моей кроватью:
— Приехали тетки, — сказал со злостью.
Пришлось встать, перешагнуть через Киселева. Открыла шкаф и достала толстое одеяло и подушку:
— Давай постелю, жестко же.
— Спасибо, сам, — расстелил и кинул на пол подушку.
— И что тетки? — спросила чуть свесив голову с кровати.
— А как и полагается любящим детям, делят наследство. У них не хватило терпения завести этот разговор, хотя бы завтра, — он тяжело дышал и ругался себе под нос. — Если бы не мать, выставил бы их к чертям собачьим. Вспоминали о бабушке раз в год… — молча слушала и не знала, как поддержать. — Ты представляешь, они еще в дороге все распределили, так и с матери требуют денег за дом!
— И что делать?
— Да ничего, собью цену и отдам, пусть подавятся. Как бы не поубивать их за эту неделю…Собрались вещи помочь разобрать. Так бы и сказали, что боятся, вдруг мимо них, что ценное пройдет.
Протянула руку и погладила по волосам:
— Успокойся, все хорошо будет.
Глажу взрослого мужчину, как ребенка, сейчас разозлится, только хуже будет. Отдернула руку и ожидала реакции.
Киселев молчал, повернул голову ко мне и тихо спросил:
— Можно я у тебя переночую? Там я точно не усну.
— Можно.
— Спасибо, — повернулся ко мне спиной. — Спокойной ночи.
— И тебе.
Проснулась от лучей солнца, которые достигли моего окна, это значило, что сейчас ближе к полудню. Вспомнив события ночи, увидела на полу свернутое одеяло увенчанное подушкой. Не приснилось…
Меня бросило в холодный пот, бабушка не приходила будить, не одеваясь вылетела в коридор. Наверное, я теперь долго не смогу ее оставить одну. Она сидела за столом и чистила картошку.
— Ба, ты чего меня не разбудила? — старалась скрыть волнение в голосе.
— А зачем? Нам всем надо отдохнуть, — я развернулась в сторону ванны, пора привести себя в порядок.
А дальше дни не отличались от обычных, вот так, человек ушел, а все продолжается уже без него.
Ночью Киселев залезал в окно, бесшумно расстилал одеяло и ложился спать, прошептав: "Спокойной ночи". Я что-то бурчала в ответ.
— Ев… — услышала сквозь сон.
— Ммм?
— Пойдем завтра на море?
— Угу…
Киселев пришел за мной ближе к вечеру, как нормальный человек через дверь:
— Привет, баб Ась, Евка у себя?
Тут я вспомнила, что мы договорились пойти на море, схватила сумку и начала закидывать вещи: полотенце, крем, очки…
— Привет-привет, внучок… — от бабушкиного тона я замерла на месте. — А что не через окно, а? — после этих слов уже не дышала, кажется сейчас начнется смертоубийство. Скача на одной ноге, надевала плавки.
— Не в моем возрасте по окнам лазать, баб Ась, — отшутился Киселев.
Я уже застегивала верх купальника…
— Ты-то дурачком не прикидывайся. Думаешь, я поверю, что Ева у меня храпеть начала как пьяный прапорщик?
Да?! Храпит? За десять дней ни разу не проснулась от храпа…справилась с застежкой и пока бабушка не превратилась в разъяренного ковбоя с хлесткой плетью в виде полотенца, вылетела из своей комнаты.
— Бабуль, мы купаться, — схватила Лёню за руку и потащила к выходу. Он не упирался и послушно следовал за мной.
— Слушай, да она у тебя партизан, — тихо произнес.
— Скорее разведчик.
Мы быстро спускались к морю, опасливо кидая взгляды назад. Не сговариваясь прошли в конец пляжа и только тогда расслабились.
— Тетки уехали? — он ни разу не поднимал эту тему с прошлого разговора.
— Ага, только давай не будем о них. У меня от отпуска осталось три дня, хочу провести их приятно, — расстелив покрывало и бросив вещи, протянул руку. — Идем купаться, поныряем.
Вложила ладошку и внутри довольно хихикала, со стороны нас можно было принять за пару. И эта мысль приятно щекотала. Подхватив на руки, Киселев занес меня на глубину и бросил в воду. Возмущенно барахтаясь, ругалась на чем свет стоит, выплыла отплевываясь от соленого привкуса во рту..
— Евчик, ты вообще растешь? — он смотрел на меня сверху вниз, а я гордо задрала голову и поняла, сколько не пытайся, выше от этого не стать. — Сколько в тебе?
— Не прилично спрашивать такие вещи… — ворчала, приводя себя в порядок. Купальник забился в самые интересные места.
— Это возраст неприлично спрашивать… — смеялся глядя на меня, присел в воду и работая руками держался на плаву. — Метр шестьдесят?
— Шестьдесят два, — окунувшись с головой привела волосы в порядок. — И хочу тебя огорчить, расти я уже вряд ли буду, если только в ширину.
— А с чего я должен огорчаться, мне и так нравится, — он нарезал круги, как акула загоняющая свою жертву. По крайней мере в мультиках про Тома и Джерри именно так и показывали. Повернулся ко мне спиной. — Ну, залазь на плечи, посмотрим, может ты за это время стала грациозней.
Губы сами надулись в обиде, окатила водой спину Киселева и нетвердой, но решительной походкой зашагала к берегу. У волн были свои планы на меня, меня затянуло обратно и я безуспешно боролась со стихией под злорадный смех.
— Ладно, буду прыгать, — а выбора мне не оставалось, выйти на берег у меня не получалось, а просто так бултыхаться в воде, скучно. Забравшись на плечи, отметила про себя, что тело Киселева стало более упругим, с явно очерченными мускулами на спине, руках и груди…а вот грации во мне не прибавилось ни на грамм. С визгом шлепнулась в воду…в сентябре запишусь на какую-нибудь гимнастику, честное слово.
— Ох, Евлампий, ты безнадежна, — смеялся надо мной и вытаскивал на берег. — Надо запомнить, прыжки в воду не твое!
— Я это и так знала, ты мне выбора не дал…
— А теперь даю, вино или самогон дяди Гриши?
— Что? — я рассмеялась от предложения. — И как часто ты соблазняешь девушек с помощью дяди Гришиного самогона?
— Соблазняю я собой, — он гордо провел руками вдоль своего тела. Да, было на что посмотреть. — А друзей спаиваю самогоном. Ну так что?
Друзей…
— Вино!
Открыл рюкзак и накрыл импровизированный стол, на котором появились персики, виноград, бутерброды с сыром и вино. Стаканчики он забыл, поэтому мы пили с горла и заедали фруктами. За глупой болтовней ни о чем, запасы вина удивительно быстро заканчивались. И набравшись смелости, задала вопрос, который меня давно волновал:
— А почему моя бабушка называет тебя Соплей?
Лёня поперхнулся виноградом, а довольная смотрела как о пытается откашляться:
— Гайморит у меня в детстве был, все время носом шмыгал.
— Да? А бабуля мне говорила другое…
— И что же твоя бабушка сказала? Зная ее… — он недовольно поморщился и передал мне бутылку.
Сделала большой глоток:
— Что ты был неравнодушен к содержимому… носа, — как можно обтекаемей намекнула. Идиотский смех разбирал и сделав над собой усилие, успокоилась и глотнула еще вина.
Лёня хмуро свел брови и смотрел на меня исподлобья:
-Хочешь сказать, что я ел… — он не стал заканчивать фразу. — И кому еще твоя бабуля подобное рассказывала? — я пожала плечами и сделав последний глоток протянула бутылку обратно. — И не противно тебе пить со мной с горла? — он сжал плотно губы ожидая ответа.
— Немного…
Ах, как сладка месть, получай, вражина, за мою грациозность и скромный рост!
— Раз так! — отставил бутылку в сторону и мигом перескочил фрукты, нависал надо мной, я втянула шею и как можно дальше отодвинулась назад.
— Не буду я… пробовать… — попятилась, перебирая руками по камням.
Киселев выпрямился и заржал на весь пляж, хоть мы и сидели отдельно от основной массы отдыхающих, те, кто были ближе к нам, повернулись на шум.
— Дурында, я поцеловать тебя хотел, — вернулся на свое место, сделал пару глотков и убрал пустую бутылку. Я растерянно хлопала глазами. — Купаться еще будешь, ловкость кошки- грация картошки?
