— Я думаю, что ты не в таком уж ужасном состояние находишься раз постоянно шутишь. К тому же ты до сих пор в сознание.
— Это вас огорчает, что я до сих пор в сознание нахожусь?!
— Это очень усложняет потому что, если бы ты упала в обморок, то я мог бы вызвать скорую.
— Извините, что мой организм борется. Извините, что я усложнила вам планы.
— Тарасова, я что тебе говорил на счет сарказма?
— Мне нужно быть по сдержанней?
— Именно.
— Сейчас мне простительно. У меня уважительная причина. Я очень сильно на данный момент паникую.
— Не ты одна. В твою команду "паникеров", я тоже вступил.
— Вы конечно немного меня отвлекли своими разговорами, но лучше мне не становится.
— Тарасова, а давай я тебя просто в больницу отвезу? Тебя осмотрят, сделают укольчик и все у тебя станет, как прежде хорошо, но кроме разумеется твоей неуклюжести. Думаю, что даже уколом невозможно исключить насовсем твою невезучесть.
— Нет! — закричала я. Какие уколы?
Из-за моего крика мне стало еще хуже. По голове словно кувалдой кто-то усиленно стал бить, а в теле почувствовала слабость.
— Тарасова! Тарасова! Черт!
В ушах заложило. Глаза сами собой закрылись.
* * *
В какой-то момент мне стало холодно.
Я открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо преподавателя.
Михаил Игоревич держал меня в своих руках.
Он сидел на полу, а моя голова лежала на его коленях.
Оказывается, чтобы привести меня в сознание, он брызнул на мое лицо воду из бутылки.
— Как же ты напугала меня.
Он меня положил на пол? Он брал меня на руки?! Как я этого не смогла почувствовать?
— Я на полу? — спрашиваю его.
— Точнее на моем пиджаке лежишь, — обрадовал он меня.
— Мне немного стало от этого легче.
Я попыталась встать.
— Лежи, не вставай. Пару минут подождем. — Михаил Игоревич обратно уложил мою голову к себе на колени. — Как твоя голова? Кружится перед глазами?
— Уже нет, спасибо, — поблагодарила я его от всего сердца.
— Пожалуйста, Тарасова, — вздохнул облегченно преподаватель. — Эй, — уже мягче произнес преподаватель. — Ты в порядке? Как себя чувствуешь?
Михаил Игоревич наклонился ко мне и стал внимательно смотреть на меня.
Меня обдало жаром от его взгляда.
— Нормально, — тихо сказала я.
— Точно нормально? У тебя щеки покраснели.
Конечно они у меня покраснели. Это от смущения, но в этом я ни за что ему не, признаюсь.
— Жарко, — ответила я.
— Хмм… что-то мне не нравится твой цвет лица. Нужно проверить.
Прежде чем я успела ему возразить, он еще ниже наклонился ко мне. Я ощутила его дыхание на своей коже.
Я вздохнула легкий аромат одеколона.
На меня вдруг накатило безмерное желание прикоснуться к нему. Ощутить, что он действительно настоящий, рядом со мной сидит и это все не плод моего воображения.
Он прикасается губами к моему лбу.
Я закатываю глаза от удовольствия, наслаждаясь его прикосновением.
Невольно я прижимаюсь к нему всем телом еще ближе.
Я наслаждаюсь этим мгновением.
Но, мне мало.
Я хочу еще больше. Гораздо больше.
Хочу в эту секунду быть чересчур жадной.
Сердце требует еще действий.
Мысли в голове хотят больше… безграничной фантазии.
Душа желает испытать больше чувств. Ей этого мало.
И я хочу этого!
Полностью подчиниться своему сердцу, мыслям и душе.
Здесь и прямо сейчас!
И я это делаю!
Распахиваю глаза и тянусь к нему.
Чувствую, что опасно, что запретно. Понимаю, что нарушаю границы дозволенного.
Но я упорно ступаю на эту "мину".
Непослушно, дерзко, упрямо продолжаю сокращать расстояние между нашими лицами.
Здесь и прямо сейчас!
И я это делаю!
Прижимаюсь своими губами к нему.
Глава 7
Я полностью отключила свой разум.
Я наслаждалась этим моментом.
Я хотела этого. Жаждала и сделала.
Жалею ли я об этом?
Ни капли.
Михаил Игоревич отстраняется от меня и с шокированным выражением лица смотрит на меня.
Он так резко отпрянул от меня, что я покачнулась и чуть не упала на пол.
Я ощущала смущение из-за того, что я поцеловала его.
— Это что сейчас было, Тарасова?
Неужели я на самом деле это сделала? Я же вроде бы только подумала об этом.
Я не могла решится посмотреть ему в глаза.
— Вы, о чем? — Может он забудет об этом сразу же… прямо сейчас или сделает вид, что этого все же не было. Он же старше меня, а значит должен быть мудрее. Некоторые умные люди делают вид, что ничего не произошло что бы избежать неловкости. Пусть он так же поступит. Это было бы замечательно.
— Я говорю о твоем поцелуе.
Это был поцелуй всего лишь в щеку, а он тут так возмущается и на меня смотрит словно я на него набросилась и пыталась надругаться над ним.
Ему, что жалко малюсенького, невесомого, скромного поцелуя в щечку? Ух, жадина.
— Так это… я в качестве благодарности это сделала.
— Вот как?
— Да, — кивнула я головой. — Исключительно из благодарности.
— Тарасова, ты вполне могла ограничиться словом "спасибо" или на крайний случай объятием выразить свою благодарность мне.
— Я могу это сделать, — заверила я его.
— Что сделать? Ты уже сказала "спасибо".
Почему он такой недогадливый?
— Я могу обнять вас.
— Не надо. Тарасова, держи себя в руках.
— Ладно. — Ему даже одного объятия со мной жалко. Почему он не хочет? Это же бесплотно! От "халявы" не отказываются. После поцелуя можно уже все, а тем более объятия.
У меня с ним был поцелуй. Как же я счастлива сейчас. И пусть это была исключительно моя инициатива, но это все равно произошло. Если честно, то я хочу повторить и еще раз его поцеловать. Было бы замечательно, если второй поцелуй уже будет у нас в губы. Надо же, какие у меня грандиозные планы! Осталось придумать, как их воплотить.
Представив, как я целуюсь с ним в губы, мое лицо покраснело.
Тяжело дыша, я откинула с лица волосы и наконец решилась заглянуть в его глаза.
Вау!
Это самое завораживающе, что я видела за исключением его голого торса.
Я боюсь однажды взглянуть на него и окончательно потеряться в этих глазах. Мне с каждым разом становится тяжелее отвести свой взгляд от его чарующих глаз.
Если бы он носил линзы, то мне было бы легче. Я знала бы, что во всем виноваты необычные линзы, которые заставляют меня любоваться и напрочь забывая об реальности. А это его настоящие, пронзительные глаза до глубины души затрагивают меня и не оставляют не единого шанса быть равнодушной. Разве возможно так сильно восхищаться глазами?
Это во всем он виноват. Он толкает меня на глупости и на всякие безрассудства. А также из-за него, я стала такой неуклюжей.
— Тарасова, если ты сейчас опять собираешься упасть в обморок, то я следом за тобой это сделаю. И пусть кто-нибудь другой за место меня ломает голову над тем, что с тобой делать.
— Я не собираюсь терять сознание.
— Очень хорошо. Давай подниматься. — Михаил Игоревич поднялся, а затем помог мне встать.
— Стоишь? — спросил у меня преподаватель.
— Да.
— Давай ты пока присядешь. — Он приобнял меня за талию и посадил на стул. — Мне нужно всего лишь пару минут что бы собраться. Постарайся за этот промежуток времени "не вступать в контакт с неуклюжестью".
Я оперлась локтем о стол и положила голову на ладонь.
Я сейчас чувствовала себя, как будто меня разбудили в пять утра. Была какая-та слабость, но по крайней мере, моя голова не гудела.
Я ни за что не могла упустить возможность чтобы за ним просто понаблюдать. Я и так, когда была в бессознательном состояние очень многое пропустила. Я тихонько сидела и любовалась им.
Я следила за каждым его едва уловимым движением.
Наблюдала за тем, как он подошел к подоконнику и взяв крышку стал закрывать бутылку с водой, а затем потянулся что бы закрыть окно. Он наклонился, а я затаила дыхание боясь сделать слишком громко свой выдох и тем самым отвлечь его. В его присутствие мне всегда казалось, что я слишком громко дышу. Мне всегда думалось, что он даже слышит отчетливо стук моего быстрого сердце. Мне всегда было тяжело в его присутствие контролировать свое тело. А иногда даже мое тело выходило из под контроля. Находясь рядом с ним и упасть при нем в обморок — это реакция моего тела на него.
