— Не думаю, что им будет это интересно, — пробурчала снова своим коленям.
— Верно. Подумай об этом. Диме все равно не избежать печальной участи, это лишь дело времени. Но ты можешь спасти себя и сына.
В ответ я молчала, вдыхая воздух, который почему-то причинял боль и разрезал словно ножом мои лёгкие.
— Можешь не отвечать сейчас, — снова услышала низкий голос Реутова. — Я дам тебе три дня. Если ты не придёшь сама — будем считать, что ты отказалась. Но о последствиях я тебя предупредил.
Снова взглянула в жестокое холёное лицо мужчины, которому совершенно всё равно, что будет с моей семьёй в ближайшее время. Его интересовала только личная выгода и удовольствие. Реутов смотрел в ответ, совершенно не испытывая никаких угрызений совести по этому поводу.
— Можешь быть свободна, — сказал он.
Встала на ноги и поспешила убраться из кабинета Реутова. Думать я не собиралась, и предложение его не приняла. Я и вообразить не могла, насколько он окажется прав в итоге.
___
Наступившее утро мне не принесло никакой радости. С унылым лицом, и таким же неприятным осадком на душе как и вчера, вылезла из постели. Забрала от Полины Демида, накормила его лёгким завтраком. В саду их кормят, но я веду его очень рано, потому ребёнку стоит подкрепиться хотя бы немного. Сама же едва смогла выпить чашку растворимого кофе, больше ничего бы не пошло. На фоне вчерашних событий аппетита нет совершенно, оно и понятно. Пила и морщилась. Такую бурду не пила уже давно. Но сейчас мой образ жизни изменился очень круто, и растворимый кофе — не самое неприятное, что произошло со мной в последнее время.
— Давай, одевайся, сын. Бери в шкафу джинсы и синюю футболку, — сказала Дёме. — Я посуду пойду, помою.
Как и в любом общежитии, кухня была общей, и посуду нужно было идти мыть в середину блока. При чем, с собой нужно было нести всё: губку, средство для мытья посуды и саму посуду. Оставить нельзя, иначе будешь покупать это гель несчастный хоть каждый день. Вернёшься через полчаса, а уже всё унесли: и гель, и посуду, и даже жирную от борща губку! Благо, что нас всего двое с Демидом, а тарелки я не коплю, потому донести на подносе несколько предметов посуды и средства для мытья не так уж и сложно.
Уже заканчивала домывать чашку из-под кофе, как рядом оказалась Полинка. Тоже пришла мыть чашки-ложки.
— Место встречи изменить нельзя? — улыбнулась она.
— Да уж, — ухмыльнулась я. — Где бы еще встретились снова.
— Сегодня как? Сама с Демидом? — спросила она, намыливая губкой тарелку.
— Да, сама, — кивнула я. — Спасибо тебе.
— Да я вижу, какая ты задёрганная этим всем, — внимательно оглядела меня она. — Хочешь, отведу твоего в сад? Они всё равно в один ходят.
— На самом деле, было бы неплохо, — ответила я, закручивая кран с водой. — Мне теперь до работы добираться далеко, да ещё и на автобусе. Поэтому веду его к открытию сада.
— Я поняла. А нам просто не спится, мы рано встаём. Да и потом — отведу его раньше, больше успею.
Полина работает дома. Копирайтинг, рерайтинг и так далее, хотя по образованию она повар. На жизнь хватает, да и удобно. Сам себе начальство. Наверное, когда ты крутишься одна с пацаном, это лучший выход из положения. Даже завидно, что Поля сейчас отведёт сына в сад и вернётся домой, а я буду добираться минут сорок в душном автобусе. В раннем сентябре это то еще удовольствие.
— Но мне неудобно тебя просить, — сказала я, собирая обратно на поднос посуду.
— Брось, я же сама предлагаю. Всё равно веду своего сына, мне не сложно отдать и твоего.
— Спасибо, — тепло улыбнулась я ей. — Даже не думала, что кто-то ещё в этом мире способен бескорыстно помогать.
— Нас мало, но мы в тельняшках, — отшутилась соседка.
— Ладно, соберу только вещи. Он штаны в прошлый раз испачкал.
— Давай. Зайду через десять минут за ним.
Как и обещала Поля, она отвела сыновей сама, а я пошла на остановку. Хотя бы сегодня не нужно было торопиться. Нужный мне автобус подъехал довольно быстро. Уже сидя в салоне, и разглядывая пролетающие мимо деревья в окне, опять начала грустить. Я больше не хочу идти в этот офис, я стала в нем будто чужой и несчастной. Да и как я после всего смогу работать с Владом? Появилась мысль попросить его перевести меня в другой отдел, только какое обоснование? Не скажу же я Реутову, что просто не хочу видеть его? Даже если сама подам заявку на перевод, ему все равно отдел кадров принесёт моё заявление на подпись, и он его увидит. Совсем уволиться я не могу, как я останусь без денег сейчас? Даже не знаю, как теперь поступить…
В офис заходила с тяжёлым сердцем. Что это будет за день? Что вообще меня ждёт теперь в этих стенах?
Настроиться на работу сложно. Еле заставила себя сосредоточиться на письмах и приняться за дело. Принесённый Ликой кофе немного скрашивал этот серый день, но не лечил полностью. Сама себе ухмыльнулась — забавно. За окном ещё лето и яркое солнце, а я зову этот день «серым». Потому что для меня все краски жизни потухли. Я живу лишь тем, что постоянно пытаюсь решить нерешаемое и выбраться из пут обстоятельств.
Около половины двенадцатого на мой рабочий телефон поступил звонок.
— Калиновская. Слушаю, — ответила я по правилам регламента.
— Добрый день, — услышала в трубке голос Реутова, и чуть не выронила её.
Сердце тревожно забилось в груди, отдавая где-то в горле глухими ударами. Я боюсь даже его звонков. На вряд ли новости от него будут хорошими.
— Добрый день, Владислав Андреевич, — отозвалась я.
Специально на «ты» не перехожу даже вне офиса. Показываю этим дистанцию. Я знаю, что его это злит. Но я не обещала Реутову быть покорной рабыней. Он хотел моё тело — он его получил. Остальное в договоре не предусмотрено.
— Елена Сергеевна, собирайтесь, — продолжил говорить Влад. — Через полчаса вы едете со мной.
— Куда? — озадаченно поинтересовалась я.
— Не по телефону. Жду вас внизу через тридцать минут.
Повесил трубку. Даже не сомневалась, что объяснять он мне ничего не станет. Что ж… Приказы начальства не обсуждаются, и ехать придётся. Отправила компьютер в режим сна и встала из-за стола. Задумчиво стала смотреть в окно с высоты двадцатого этажа. Что же он хочет, интересно? Вернусь я сюда после обеда или нет? Ему захотелось секса сейчас, прямо посреди рабочего дня? Я очень надеялась, что буду пересекаться с ним как можно реже, но у Реутова на меня совсем другие планы.
Мимо пролетела птица. Кажется, синица. Никогда раньше так не завидовала пернатым, как сейчас. Они свободны и вольны лететь, куда захотят. А я в моральной тюрьме. Шаг право, шаг влево — расстрел. Хотя не так уж мы и не похожи с этой синичкой. Я тоже птичка, только декоративная. Таких покупают Господа и сажают в красивую клетку. Она с бриллиантами, с золотым теснением, кормушка всегда полна дорогого корма. Хочет хозяин — берёт её в руки. А не хочет даже слушать щебет — просто накидывает на клетку покрывало, и птичка замолкает как по приказу. И всё-то у неё есть. Всё, кроме счастья и свободы.
Я, наверно, птица ручная, только вот нет рук для меня.
И страна моя не большая, иль большая, но не моя.
Птицей пролечу — не поймаешь, улечу, взмахнув, вновь крылом.
Ты меня еще ведь не знаешь, ты меня узнаешь потом.
Пролечу я над господами. Господа, вы мне не семья!
Вы меня не трожьте руками, ваши руки не для меня.
Крылья обломатеньки птице может каждый, кто не летал.
Кто никак не может смириться, кто летать мечтал, но упал.
Жизнь у птицы долгой не будет, только вам без птиц-то нельзя.
Может, кто меня и осудит, а может, и поймет кто меня.
Я взлечу до самого солнца, а могу и каменем вниз.
Открывайте ваши оконца, песни буду петь вам на бис.
(Ю. Михальчик "Птица" — прим. Автора)
7.
Перед выходом приняла ещё одну таблетку контрацептива. Всё сделала по инструкции, и надеюсь, мне это поможет. Беременность сейчас может стать весомой проблемой.
