с собой невесту, дабы познакомить её с матерью. А то отец девушку видел, а мама ещё нет.
Белозерский кладёт трубку, тяжело дышит, супит брови, играет ноздрями, смотрит на меня, как вьетконговец на ненавистного ему американца.
— Мы разработаем план. Мы продумаем каждое ваше слово. Мы тщательно выберем одежду и обувь. Вы выучите всё, что я люблю и не люблю, вы научитесь есть и молчать. И никакой импровизации! Только скудные детали совместных поездок и вечеров. Скромные разговоры без чувственных отношений ваших котиков и собачек. Всё понятно?
Пропускаю его тираду мимо ушей.
— Сделайте мне предложение по-настоящему, Герман Игоревич, — прикусываю нижнюю губу.
Оглянувшись по сторонам, Белозерский дёргает глазом, как бульдог, которого дразнят кошачьим хвостом.
И медленно опускается на асфальт, подтянув свои дизайнерские брюки.
— Выходи за меня, Аня,
Ай, горит сарай — гори и хата!
— Больше чувства, Герман Игоревич. Вы не предсмертную речь читаете, а просите женщину разделить с вами тяготы жизни.
— Милая Анечка, любимая, неповторимая, великолепная, заслуживающая всего самого лучшего, золотце моё ненаглядное, выходи за меня, — при этом закатывает глаза и яростно поджимает губы.
— Мне не нравится язвительная ирония и сарказм в каждом вашем слове, босс, но в общем пойдёт. — Вылезаю из машины и шагаю мимо стоящего на коленях Белозерского. — А теперь пойдёмте выбирать кольцо!
Белозерский садится на диван в углу зала ювелирного магазина и, закинув ногу на ногу, достаёт телефон. Дёргает пальцем экран.
— Быстро выбирайте себе кольцо, Аня. И пойдёмте уже к немцам.
Кивнув, подхожу к стенду с украшениями. Колец много, все они красивые, цены заоблачные. Понятия не имею, на какую сумму рассчитывать. А спрашивать неловко. Надо было поинтересоваться заранее, до того, как вошли внутрь элитного бутика с искромётным названием «Золотишко». Сейчас спросишь у босса про диапазон цен, так он расбухтится, что меня нельзя пускать в приличное общество. И что я его в тысячный раз позорю. Тяжело вздохнув, убираю волосы за уши и облокачиваюсь на стекло.
Оглядываюсь на развалившегося на диване Белозерского. Ему совершенно всё равно, какое именно кольцо я выберу. А навязчивый консультант интересуется моим мнением так прилипчиво, будто от этого зависит будущее всей планеты.
Смотрю на девушку в строгом костюме, потом снова на босса. Откуда я знаю, какое кольцо будет достаточно подходящим для невесты тритона? А он вперился в свой телефон и кружит там, и тычет, как наглая цапля, пробравшаяся со своим голодным клювом в чужое болото. Так трёт пальцем по экрану, будто не успеет и всех лягушек расхватают.
Алё! Мне вообще-то помощь нужна! Сейчас выберу не то кольцо, и опять будут крики, вздохи, закатывание глаз и хлюпанье жабрами сквозь остро заточенные зубы.
— Пс-с-с, — подзываю босса, — Герман Игоревич, — стараюсь как можно тише, чтобы отвлёкшиеся на беседы друг с другом продавщицы не обратили на меня внимания. — Герман Игоревич. У нас проблема, — бубню в уголок рта. — Земля вызывает Хьюстон.
— Что?! — громко, в полный голос отвечает Белозерский, нарушая всю мою конспирацию.
Ну конечно, обязательно орать на весь магазин, в то время как я всеми силами стараюсь сгладить ситуацию. А потом будет говорить, что это я его дискредитирую, пачкая кристально чистую репутацию бизнесмена года своими варварскими поступками.
— Помогите, пожалуйста, выбрать достойное вас обручальное кольцо, — шёпотом, — а то я опять сделаю что-нибудь не так, и вы будете ругаться.
— Я вам полностью доверяю, Анна. У вас отличный вкус. Это правда.
Ага, точно. Именно так он и считает, и это такая же правда, как то, что американцы на Луну высаживались аж целых шесть раз! Командир последней миссии сорок девять лет назад пообещал, что люди туда ещё вернутся, но пока что-то не очень-то получается. Видимо, путевки на спутник Земли уже закончилсь.
Очень-очень тихо я произношу следующее:
— Не злите меня, Герман Игоревич. — Дальше громче и более чётко: — Помогите, пожалуйста, выбрать кольцо.
Хмурю брови. При этом делаю такое выражение лица, что аж самой страшно.
— Как вы опять со мной разговариваете?
Гавкаемся шёпотом.
— Я же вам сказала, что понятия не имею, какое нужно кольцо. Просто ткните пальцем.
Вздохнув и отложив телефон, его величество поднимается с дивана. Важно вышагивая, босс указывает на стекло и мило скалит бивни, выражая дичайшую радость перед продавщицами.
Офигеть. Лицемер. Мне вот он ни разу в жизни не улыбался.
— Покажите нам, пожалуйста, вот это. Меряйте, — это уже мне.
Разворачивается и идёт обратно к своему дивану. Садится. Закидывает ногу на ногу и опять лезет в телефон.
А я смотрю на лежащие друг на дружке прямоугольники камней на грубом ободке и понимаю: это что-то не то. Никто не подарит такое кольцо любимой женщине. Это печатка какая-то в знак мужской дружбы.
— Ну нет, Герман Игоревич. Это мне не нравится. Какое-то оно самцовое, маскулинное, грубое.
Только что прижавший к дивану попу Белозерский поднимается и, недовольно играя скулами, возвращается ко мне.
— Зачем вы тогда меня позвали, Аня, если планировали выбрать кольцо самостоятельно?! — пыхтит. — И вам не подходит мой выбор.
— Я думала, вы предложите что-то красивое.
— Я и предложил, — дёргает подбородком босс, останавливаясь в метре от меня и витрины.
— А вот это вам как?
— Симпатичное, — даже не взглянув, куда я указываю. — Только давайте быстрее.
Консультант открывает стекло, достаёт «мою прелесть».
— Помните, Герман Игоревич, мы два года назад в Гурзуф летали? Вы тогда тоже отметили, что у меня отличный вкус.
Надеваю перстень, поднимаю руку, любуюсь со всех сторон. Изысканные брильянты переливаются под светом ярких ламп.
— Нет, с чего бы вдруг мне такое говорить своей секретарше?
— А у вас температура поднялась под сорок, и вы бредили. Я принесла вам одеяло и подушки, одна из них, вышитая пионами, вам очень сильно понравилось, и вы сказали, что у меня отличный вкус. Вот видите, подтверждается. Опять подтверждается.
— Ну если бредил, то конечно, — поджимает губы тритон и передаёт продавцу свою золотую карту.
Девушка его рассчитывает. А я не свожу глаз со своего совершенно идеального кольца. Теперь отобрать его у меня можно будет только с пальцем. Я так широко улыбаюсь, что не замечаю, как оказываюсь у выхода из магазина.
—
