— Дельная мысль, мы ж всем классом едем. Пошли.
И он повел ее к выходу из рынка, который успел за последние пару часов неплохо изучить.
Бежали на трамвай со всех ног. Успели, сели, заплатили и… он сломался.
Потом бежали на вокзал, благо было не слишком далеко.
И тоже неудача. Приехали слишком поздно, автобус уже уехал.
Соболь даже понять не успел, как это случилось. Вот Анаит стояла абсолютно нормальная, хоть ее и потрясывало от напряжения. Отвернулся всего на секунду, а когда вновь всмотрелся в милое личико, по щекам катились крупные слезы. Как у девчонок это получалось? Секунда, и оп…
— Анаит, ну что ты? Ща, погодь, порешаем.
И он снова схватил ее за руку, повел за собой. Остановились у касс.
— Сейчас купим новый билет, я проверял, есть еще один рейс…
— У меня ведь нет денег! — перебила она его.
«Клевые кроссовки минус стоимость билетов на трамвай и автобус равно не очень клевые кроссовки», — мысленно подсчитал он со вздохом.
— Да не парься, Анаит, я куплю! — пожал он плечами.
— Правда? — захлопала влажными ресницами она.
Миндалины глаз увеличились в размере.
Соболь аж подвис от такого удивительного зрелища. Вроде бы и видел ее за полтора года всякую, а вот в таком искреннем горе и надежде ни разу. И до чего красивы в ней эти правдивые эмоции, что не налюбоваться ими никогда.
— Да, конечно, легко.
— Я тебе потом отдам, — закивала Анаит. — Только не сразу, ладно?
— Не парься вообще, — хмыкнул Соболь.
И, чувствуя себя на миллион долларов и ни центом меньше, пошел покупать билеты. Возвращался к своей потеряшке героем.
Соболь обернулся за пять минут.
— Все, купил билеты, успокойся.
— Ага, спасибо! — искренне произнесла Анаит.
Но ее в огромных карих глазах не слишком убавилось грусти и страха. Малышка по-прежнему продолжала теребить сумку.
— Что такое, Ани? — спросил он.
Впервые назвал ее так — Ани. Ее подруга так называла, когда думала, что их никто не слышит, но он подслушал. Очень понравилось это простое и в то же время непривычное языку сочетание звуков.
— Папа будет ругать, — наконец ответила она, громко всхлипнув.
Соболь увидел, как затряслась ее нижняя губа.
— Погодь, и это порешаем, — он снова выставил вперед ладонь. — Классухе напишу, она предупредит твоего отца. — Достал телефон и ужаснулся количеству пропущенных звонков от классного руководителя. — Походу, она и тебе и мне наяривала полчаса.
Зачем только поставил мобильный на беззвучный режим… Пока писал классному руководителю, Анаит вроде как немного повеселела. Но потом опять загрустила.
— Все равно будет ругать… — покачала головой.
«Что ж там за батяня такой?» — недоумевал Соболь.
Анаит ведь отличница, гулять вообще не ходила, с виду послушная, зачем ее кошмарить дома? Вот если бы была оторва, тогда да, повод весомый.
— Ты так боишься отца? Брось…
— Ты бы тоже боялся, окажись ты в берлоге с бешеным медведем, — ответила Анаит.
И… засмеялась.
Легонько так хихикнула. Даже будто сама этого звука постеснялась. Но успела этим самым звуком наполнить грудь Соболя радостью. Сколько же всего было спрятано в этой девушке? И как он всего этого не замечал?
— Медведь — это серьезно, — кивнул Соболь. — Но тут уж ничего поделать не могу. Ладно, приглашаю в кафе, пойдешь?
— В кафе? — удивилась Анаит. — Зачем?
— Нам два часа ждать, — пожал плечами Соболь. — Так-то холодает. Март все-таки, не июнь. Пойдем, угощу тебя кофе.
«Не очень клевые кроссовки минус стоимость двух капучино, а каким-нибудь фуфлом из пакетиков я ее поить не буду, так что… Может, вместо кроссовок лучше кеды? Дешевле же. Кожзам вполне ничего», — снова мысленно подсчитал наличность он.
— Я буду всего одну самую маленькую чашечку растворимого кофе и можно без сахара. И все, — заявила Анаит, когда зашли в первое приличное кафе, располагающееся неподалеку от вокзала.
Одноклассница немало удивила его своей скромностью.
Сидела перед ним с дорогой замшевой сумочкой, а внутри телефон почти за тридцатку, пусть и старой модели. И в драных кедах он ее на физкультуре никогда не видел. А вот те на — подайте ей самую дешевую бурду без сахара, она с удовольствием ею подавится. Да у нее живот урчал громче, чем в кафе играла музыка.
Впрочем, Соболь не какой-то там нищеброд, чтобы опозорить себя и повестись на такие разговоры.
— Не, Ани, — покачал он головой. — Здесь такое не подают.
А потом подозвал официантку, заказал два больших фраппучино, бургеры с говядиной и пирожные. А кеды… Да кому они нужны эти кеды из кожзама?
Два часа пролетели как один миг.
Ани после еды сделалась какая-то абсолютно счастливая, без конца улыбалась Соболю, благодарила. А он плыл на облаке под названием «абсолютное счастье», рассказывал ей смешные истории, спрашивал, где успела побывать. Так узнал про жизнь с бабушкой и причину переезда в его родной городок. Очень проникся.
— Это паршиво — терять близких, — сказал ей, пожав плечами.
Потом следовали еще два счастливых часа поездки домой.
Уже мысленно представляя, как бросит завтра Алку, с которой тусил в последние несколько месяцев, Соболь предложил проводить Ани домой.
Однако, как только они приехали в родной городок, девчонку будто подменили.
— Мне надо бежать, — безапелляционно заявила она.
Ее будто даже затрясло от нервов.
— Хорошо, я тебя провожу, — кивнул Соболь.
— Провожать не надо, — покачала головой она.
— Ани, уже темно, — пожал он плечами. — Одну не отпущу, это без вариантов.
— Тогда до самого дома не провожай, ладно? До поворота на мою улицу, — сдалась она. — Побежали!
Снова эти двое взялись за руки и снова поспешили вперед.
Соболь выполнил свое обещание. Остановился на повороте у ее улицы.
— Спасибо тебе за все, — тихо прошептала Ани. — Ты очень выручил! Мне надо бежать, прости…
— Сейчас побежишь, — пожал он плечами.
Сам не понял, как на такое решился, но на пару секунд привлек ее к себе, прикоснулся губами к губам, быстро сунул язык ей в рот, чтобы попробовать вкус. Не стал дожидаться, когда Ани начнет вырываться. Отстранился сам.
— О-о… — простонала она.
Ни слова больше не сказала и убежала.
А он еще долго стоял на том же месте, вспоминал сладкий вкус ее губ.
Вот оно, оказывается, как бывает, когда по любви. А в том, что он в нее втрескался по уши, Соболь уже год как не сомневался.
*Крякнутая винда — взломанная программа Виндоуз.
Глава 12. Тяжелые санки
Анаит уходила от Соболя на дрожащих ногах.
Вроде надо было спешить, бежать, а она передвигалась по двору как улитка. Мышцы дрожали, как будто она целый день помогала копать картошку или таскала с рынка продукты. Слабость наполнила каждую клеточку ее тела. И вызвана она была отнюдь не страхом, а томлением. Воспоминанием подаренной ласки, такой неожиданной и приятной.
Ей бы речь для отца репетировать, к тумакам готовиться, а Анаит закатывала глаза после только что пережитого.
Губам до сих пор было вкусно.
И непонятно — как же может быть так вкусно от того, что твои губы облизал чужой человек? Ведь Соболь ей абсолютно чужой! Больше того, старый враг. А как сладко целовался, что Анаит, наверное, еще с полчаса повторяла бы эти языковые эксперименты.
Говорят, первый поцелуй самый запоминающийся. Но она надеялась, может быть, второй и третий будут такими же? Если будут.
«Матушка родная, пусть мне будет суждено узнать!» — взывала она к давно почившей родительнице.
В дом зашла как в тумане.
Уже в прихожей услышала ор отца:
— Немедленно иди сюда, дрянь такая…
Э, нет, она не дрянь. Будь она дрянью, разве стал бы Соболь угощать ее такими сладкими пирожными? Или помогать?
