— Мы зря теряем время. Фордж будет там. Он ожидает, что его жена тоже будет там, — говорит Голиаф, не в силах больше терпеть молчание.
— Фордж… — говорит Фёдоров, и я перебиваю:
— Мой муж, и я еду к нему. — Я скрещиваю руки на груди. — Мы доберёмся туда с тобой или без тебя.
Мой отец встаёт и идёт ко мне.
— Я должен был догадаться, что ты будешь такой же упрямой, как и я. Отлично. Мы поедем, и я поговорю с Форджем о своих опасениях за твою безопасность.
«Флаг тебе в руки», — думаю я. Потому что мне плевать, что он скажет, когда мы туда доберёмся. Мне просто нужно увидеть Джерико целым и невредимым.
— Спасибо.
Двое охранников Фёдорова следуют за ним, когда он направляется к двери. Блондин Костя подходит к ней первым, и я отхожу в сторону, чтобы он мог разблокировать и отпереть её, а затем распахнуть.
Поездка в аэропорт проходит так же медленно, как столетний мёд стекает по стенке банки. Голиаф всё время переключается между смс с кем-то, как я полагаю, с Джерико, и навигатором на своём телефоне.
Он ожидает, что они попытаются увезти нас в другое место? Как бы я ни хотела доверять своему отцу, когда он задаёт мне вопрос за вопросом о моей жизни, это не так-то просто сделать.
Я просто хочу вернуться к Джерико и убраться отсюда к чёрту.
Тут меня осенило — из-за меня убили Доннигана, Бейтса и Кобу. Из-за меня похители Джерико. Если бы я не настояла играть в этом Гран-при, мы не оказались бы в таком уязвимом положении.
Всё это произошло из-за меня. Всё до единого.
Чувство вины угрожало поглотить меня. Если с Джерико что-то случится до того, как он доберётся до аэропорта, я никогда не смогу простить себя. В глазах появляются слёзы, и всё, что я хочу — это добраться до него.
Я ёрзаю на сиденье, глядя в окно, едва отвечая на вопросы отца. Когда мы приближаемся, в небе загораются огни взлётно-посадочной полосы, моя рука перемещается на защёлку ремня безопасности.
Лев, который, как я поняла, является лысым коллегой Кости, проезжает через ворота и паркуется в одном из ангаров. Голиаф открывает дверь внедорожника, и как только он отходит с моего пути, я срываюсь с места.
Я сделала всего два шага к самолету, когда Голиаф схватил меня за запястье.
— Это не самолёт Форджа.
Я резко оборачиваюсь к отцу, когда захлопываются другие двери внедорожника.
— Я сказал, что отвезу тебя в аэропорт, но я не позволю тебе улететь с ним.
Оскалив зубы, я шагаю к нему.
— Если ты когда-нибудь хочешь увидеть меня снова, ты не будешь сейчас стоять у меня на пути. Когда дело касается моей семьи, ты никогда не встанешь у меня на пути. Ты понимаешь меня?
Боль отражается на гордом лице старика, прежде чем он успевает её скрыть.
— Кровь Фёдоровых течёт в твоих венах, как и в моих. Не исключай меня из своей жизни за желание защитить тебя.
— Я в безопасности с Джерико. — Мой тон не оставляет места для споров.
Отец открывает рот, чтобы ответить, но Лев и Костя поднимают оружие и направляют его на фигуру мужчины, идущего в тени ангара.
Пусть я не вижу его. Я точно знаю, кто это.
— Нет! Опустите оружие! Если вы его убьёте, я прикончу вас сама. — Кровожадная угроза исходит бог знает откуда, но одно можно сказать наверняка — я ненавижу, когда на мужа направляют оружие.
Голиаф делает шаг вперёд, и я не знаю, что он собирается делать, но Фёдоров что-то говорит по-русски. Оба парня немного опускают оружие, когда мужчина шагает к нам, наконец, выходя на свет от фар внедорожника.
Джерико. Его лицо грязное и в крови, но это самое красивое лицо, которое я когда-либо видела. Он жив.
Я срываюсь с места и бегу к мужчине, которого боялась никогда больше не увидеть.
Наши тела сталкиваются, его руки так крепко обнимают меня, что лёгкие могут лопнуть, но мне всё равно. Я прижимаюсь лицом к его груди и вдыхаю его запах. Он крепкий, настоящий и живой.
— Слава Богу, — шепчу я.
— Я так чертовски рад тебя видеть. — Его руки поднимаются к моей голове, зарываясь в мои растрёпанные волосы, он тянет мою голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я думал… — его голос ломается, и я качаю головой.
— Я в порядке. В полном порядке. Кроме нескольких лет моей жизни из-за страха.
Он целует меня в лоб.
— Мне так жаль. Такого никогда не должно было…
Прежде чем он успевает извиниться, я осторожно прижимаюсь губами к его окровавленным губам, чтобы заставить его замолчать.
— Я скучала по тебе, — шепчу ему в кожу, когда немного отступаю.
За моей спиной кто-то прочищает горло, и у меня возникает внезапное желание ударить этого человека по лицу. Никто не имеет права прерывать этот момент. Никто.
Но моему отцу об этом не сообщили.
— Фордж, у тебя есть информация или нет?
Вместо того, чтобы отпустить, Джерико прижимает меня к своему телу и снова крепко обнимает, прежде чем ответить. Его прикосновение успокаивает моё учащённое сердцебиение, и напряжение, которое я испытывала, постепенно тает.
Наконец он отвечает:
— У меня есть информация.
— Ты собираешься ей поделиться?
— А должен?
Я почти могу представить, как мой отец ощетинился на этот вопрос. Я знаю его не больше пары часов, но не потребовалось даже десяти минут, чтобы понять, что приказы гордого русского всегда выполняются. Пожалуй, кроме меня. И, видимо, Форджа.
Прежде чем Фёдоров успевает ответить, на взлетно-посадочной полосе за ангаром останавливается самолёт, и ветер треплет во все стороны мои волосы.
— Наш транспорт прибыл, Туз, — шепчет мне на ухо Джерико. — Поднимайся на борт с Голиафом, я приду сразу за тобой. Я хотел бы кое-что сказать твоему отцу.
Я отступаю и встречаюсь с его беспокойным серым взглядом.
— Разве я не должна участвовать в обсуждении?
Джерико заправляет мои растрепанные волосы за ухо и наклоняется вперёд, чтобы прошептать:
— Мне нужно узнать некоторые вещи, но он может не ответить перед тобой. Обещаю, я всё тебе расскажу, как только мы будем в воздухе. — Он снова целует меня в лоб, прежде чем поднять голову. — Доверься мне.
— Хорошо. — Когда он выпускает меня из своих рук, я оборачиваюсь лицом к отцу. Его лицо непроницаемое, когда я иду к нему и протягиваю руку. — Спасибо за помощь.
Он сжимает её между двумя своими большими ладонями.
— Ты моя дочь. Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя… но мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной. Провела со мной время. Я хочу узнать тебя, Ульяна.
— Меня зовут Инди, — говорю я ему. — И я хочу домой. Обо всем остальном… мы можем поговорить позже.
Он выпрямляется, открывает рот, как будто хочет поспорить, но затем снова закрывает его.
— Если это то, чего ты хочешь, и Фордж может заверить меня в твоей безопасности… Так тому и быть.
Фёдоров отпускает мою руку и обнимает меня медвежьими объятиями. Такое объятие, которое взрослая дочь получает от отца в день свадьбы, перед тем как он отдаст её другому мужчине. Такое, которое говорит: «Я люблю тебя и не хочу тебя отпускать, но должен».
Когда он отпускает меня, его взгляд скользит по моему лицу, словно запоминает. Как будто это последний раз, когда он меня видит.
— Мы поговорим… скоро, — произношу я, не понимая, почему пытаюсь подбодрить его.
Он сглатывает, когда отходит.
— Спасибо, что позвала меня на помощь. Для меня это было честью.
В последний раз улыбнувшись отцу, о котором даже не подозревала, я поворачиваюсь и иду к самолёту.
Глава 13
Фордж
Как только Инди с Голиафом оказываются на борту самолёта, я достаю из кармана бумажник и вытаскиваю из защитной плёнки удостоверение личности. Этот парень был непрофессионалом, потому что главное правило похищения с целью выкупа — не приносить с собой своё удостоверение личности. Но имя на нём Юрий Паллович совпадает с именем на кредитной карточке в бумажнике. Я не особо разглядывал его лицо, прижатое к лобовому стеклу, поэтому не знаю, украдено ли оно. Но предполагаю, что нет.
