выплюнув свою защиту. — Победа есть победа.
Я покачал головой и стянул перчатки. — Ты слишком много тренировался с Торином. Этот парень — псих.
— У него есть азарт. Я восхищаюсь этим. Ты бы тоже восхищался, если бы не был таким рассеянным. — Он плеснул себе в рот струю воды, затем прислонился к канатам. — Ты все еще думаешь о девушке? Она милая штучка. Я бы, наверное, тоже думал о ней.
Я нахмурился. — Осторожнее, придурок. Ты говоришь о моей будущей жене.
Он поднял руки в знак покаяния. — Виноват, чувак.
— Кроме того, это не совсем то. Что-то мне не дает покоя.
— Что именно?
— Это просто странно. Я покачал головой. — Она совсем не такая, как мне говорили. И на ее шее нет ни одного шрама после аварии — ничего, что могло бы объяснить постоянную потерю голоса. Может, это звучит безумно, но мне кажется, что я что-то упускаю.
— Посмотрим, что ты сможешь раскопать. Лучше сейчас, чем потом, когда ты застрянешь с ней.
Я хмыкнул. Я уже решил, что пришло время провести исследование, но не потому, что я думал о том, чтобы отказаться. Я дал Джимми обещание, и я всегда держал свое слово. И я не стал бы выбирать другую женщину, потому что за последние несколько дней я уже решил, что Ноэми предназначена для меня.
Может быть, я слишком много лет слушал, как старики говорят о судьбе. Я не верил в эту чушь, но я также не знал, как еще объяснить это странное влечение, растущее внутри меня. Инстинктивное влечение, которое заставляло мои мысли и желания зацикливаться на одной женщине. Ничто другое не отвлекало от моей единственной потребности в Ноэми Манчини. Она была моей, и я собирался доказать ей это.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Он хотел заняться со мной сексом. Брак — это одно, а секс — совсем другое. Интимная близость предполагает уязвимость и доверие — то, что может вызвать эмоции. Последнее, чего я хотела, это испытывать чувства к Коннеру Риду. Быть замужем за этим человеком было достаточно плохо. Если бы я заботилась и о нем, мое сердце не выдержало бы.
Такие мужчины, как он, как мой отец, не умеют любить. Не так, как я хотела, чтобы меня любили.
Мне нужен был мужчина, для которого жена и дети были бы на первом месте. Я хотела преданности и верности. Коннер никогда не дал бы мне этого, а влюбленность в него только усилила бы разочарование.
В течение следующих четырех дней я сосредоточилась на возведении прочных стен вокруг своего сердца и защите от его манящей внешности. Я знала, что он будет использовать ее, чтобы разрушить мою решимость, но я не могла позволить ему добиться успеха.
Я потратила нелепое количество времени, обсуждая свой наряд на вечер, и в итоге выбрала платье, которое было более сексуальным, чем те, что я носила раньше. Я также решила не слишком тщательно изучать причины такого выбора. Иногда девушке нужно выглядеть особенно сексуально. Это повышало уверенность в себе.
Это была моя легенда, и я придерживалась ее.
Я завила волосы в мягкие волны и погрузилась в косметичку немного глубже, чем обычно. В довершение всего я покопалась в маминой шкатулке и надела ее любимое ожерелье. Маленький колокольчик из белого золота был у ее матери до нее. Надев его, я почувствовала себя ближе к ней. Это была вишенка на моем торте уверенности в себе.
Когда отец увидел мой выбор украшений, в его обсидиановых глазах сверкнула молния, обещая возмездие, если я переступлю черту. Остальные члены моей семьи отреагировали совсем иначе. Пиппа и ее мама мгновенно прослезились и обняли меня.
Тетя Этта и моя мама были близняшками и были невероятно близки. Когда у них родились девочки с разницей всего в несколько недель, было естественно, что мы с Пиппой сами стали похожи на сестер. У нее было две младшие сестры и брат, но я никогда не была так близка ни с одним из них. Поэтому наша разлука в течение последних шести месяцев была особенно трудной. Мне было разрешено всего несколько встреч под присмотром, что означало, что у меня не было возможности рассказать ей правду. Не то чтобы я хотела. Это было почти благословением, что отец держал нас отдельно, потому что она была единственным человеком, который мог бы раскрыть мои секреты. Она бы заставила меня говорить. В буквальном смысле.
В первые дни я бесконечно раздумывала о том, чтобы признаться ей, но это было слишком опасно. Она была ужасна в секретах. Я не могла рисковать.
Когда я увидела ее сейчас, лавина слов ворвалась в мое горло, требуя выхода. Но не только это, меня захлестнули эмоции. Мне было чертовски одиноко в моем доме. От облегчения, что я наконец-то снова увидела ее после всего пары встреч за несколько месяцев, у меня защемило в груди.
Я сопротивлялась натиску. Я не могла сейчас сорваться.
— Ты выглядишь невероятно, Эм, — прошептала Пип, прежде чем отстраниться и посмотреть на меня стеклянными глазами.
— Совсем как Нора, — добавила тетя Этта полным эмоций голосом.
Я покачала головой и снова обняла их, а затем указала на заднюю комнату, которую мы зарезервировали. Когда мы вошли, мое сердце затрепетало при виде моей семьи. Пип и ее отец, мой дядя Джино, а также брат моей матери, дядя Агостино, босс преступной семьи Моретти, и его жена, тетя Азурра. Это был первый раз после смерти мамы, когда мне разрешили приблизиться к дяде, опасаясь, что я расскажу ему о том, что знаю.
Если бы я это сделала, мой отец был бы мертв.
Это было бы простое решение, если бы отец не держал моего брата в качестве залога, используя его против меня. Как сегодня. Отец придумал предлог, чтобы не пускать Санте. Я видела удивление в глазах людей, когда папа объяснил, что Санте не может присоединиться к нам. Им было интересно, что могло удержать его от такого важного вечера, но они не проявляли неуважения к моему отцу, спрашивая об этом.
Я могла бы рассказать. Потребовалась бы всего секунда, чтобы произнести слова, которые сразили бы моего отца наповал. Но как же мой брат? Смогут ли Донатисы спасти его от головорезов моего отца? Может быть. А может, и нет. Я не могла рисковать.
Возможность придет. Я просто должна была быть терпеливой.
Все встречали меня с теплыми улыбками и заметной жалостью в
