кивает, ее внимание возвращается ко мне.
— Только постарайтесь вернуться к обеду. После него доктор Карвер будет делать обход.
— Спасибо, Дина.
После ее ухода я достаю из шкафа свитер Крисси, продеваю в него ее руки. Несмотря на теплую погоду, дует легкий ветерок, а у нее плохое кровообращение.
Остин захлопывает дверь, когда я выкатываю сестру из комнаты в лифт. Как только мы выходим на улицу, на солнечный свет, из горла Крисси вырывается звук, почти вздох, уносимый ветерком.
Я оглядываю кресло и смотрю ей в лицо.
— Хорошо?
— Х-х-ор-р-ро-шо.
Большинство людей воспринимают это как нечто само собой разумеющееся. Даже я поняла, что ощущать солнце на своей коже или дышать свежим воздухом — это привилегия, помимо многих других вещей, которые Крисси ежедневно упускает.
Мы подходим к детской площадке, о которой нам рассказывала Дина, и обнаруживаем, что она пуста. Большое сиденье с черными ремнями висит посередине между двумя другими. Я подталкиваю коляску Крисси поближе и начинаю отстегивать ее, прежде чем Остин успевает вмешаться.
— Я держу ее. — Он наклоняется, поднимает ее из коляски и заключает в свои объятия.
Мое сердце замирает, на мгновение время останавливается. Вид сломанного тела моей сестры в его сильных руках — одно из самых захватывающих зрелищ, которые я когда-либо видела.
По тому, как раскраснелись ее щеки, я могу сказать, что ей это тоже нравится.
— С-с-сильный, — говорит она.
— Не может быть. Это ты легкая.
Он пристегивает ее, и я собираюсь зайти ей за спину, но Остин делает это первым, легонько подталкивая ее. Она издаёт прерывистое хихиканье, которое разносится по воздуху и заполняет моё сердце.
Я сажусь, наблюдая, как закрываются глаза Крисси. Ветерок обдувает ее лицо, и на ее губах появляется намек на улыбку. Я так давно не видела ее счастливой. Поэтому тянусь к телефону и делаю снимок, желая запечатлеть этот момент навсегда, чтобы помнить это выражение ее лица, когда наступят тяжелые дни. Где нет ни боли, ни разочарования, ни грусти, только… покой.
— Иди сюда, Зоуи. — Глубокий голос Остина отвлекает мое внимание от сестры. Он кивает на качели рядом с ней. — Я тебя тоже покачаю.
Улыбаясь, я подхожу и сажусь, поднимая ноги, когда Остин легонько подталкивает меня так же, как и мою сестру. Я тянусь к руке Крисси, беру ее в свою и наслаждаюсь моментом, которого у меня никогда не было с ней. Момент, который сестры всегда должны разделять в какой-то период своей жизни, но мы были лишены его из-за того, что нам выпала такая судьба.
Я оглядываюсь через плечо, и мое дыхание сбивается, когда я вижу, что Остин наблюдает за мной. Он смотрит на меня так, как никто другой не смотрел раньше, как будто я центр его вселенной, когда обычно я чувствую себя просто потерянной душой в море тел.
Остаток утра наполнен прекрасными воспоминаниями, которые я буду хранить в своем сердце вечно, и только через два часа мы отвозим Крисси обратно в ее комнату. И остаемся с ней, пока она ест свой обед, а затем укладываем ее вздремнуть — свежий воздух вымотал ее.
Я опускаюсь к ней и, как обычно, целую ее в щеку.
— Я вернусь поздно вечером.
Она кивает, а затем переводит взгляд на Остина, стоящего позади меня.
— Т-ты е-е-ще в-верр-нешься?
— Определенно. — Он берет ее руку в свою и подносит к губам для поцелуя. — Приятно было познакомиться с тобой, Крисси. Спасибо, что позволила мне сегодня побыть с тобой и твоей сестрой.
Мы покидаем ее с улыбкой на лице, которую я буду носить с собой до конца дня.
По дороге в бар я размышляю о последних нескольких часах и о том, как замечательно Остин вел себя с моей сестрой — как он был нежен и мил с ней. Не то чтобы я удивлена этим, поскольку всегда знала, что он примет ее. Я просто не ожидала, что это будет так правильно.
Вскоре он подъезжает к бару, паркуется на улице, и мне становится грустно, что наше время подходит к концу.
Я наконец-то смотрю на него, откинув голову на сиденье.
— Теперь ты понимаешь? Видишь, как сильно я ей нужна, и почему должна быть рядом с ней?
— Я всегда это понимал, Зоуи. И никогда не упрекал тебя за это. Я просто хочу пройти этот путь вместе с тобой. Будь то как друг или нечто большее.
Мне бы хотелось, чтобы он понял, как сильно я этого хочу, но мне не нужно, чтобы он брал на себя какую-либо ответственность, хотя я знаю, что он это сделает. Он такой человек — хороший, добрый и сострадательный.
Я не хочу думать о своей сестре как об обузе, потому что это не так, но ее инвалидность — это ответственность, и это может быть выматывающим.
— Мне сегодня было весело, — продолжает он.
— Мне тоже, но так бывает не всегда, — шепчу я. — Сегодня был хороший день, но большинство из них не такие. Большинство из них тяжелые и болезненные, особенно для Крисси.
— Ты думаешь, что я просто уйду, когда станет трудно?
Все так делают… Мне удается прикусить язык и удержаться от того, чтобы не сказать это вслух.
Он разочарованно вздыхает.
— Скажи мне, что я лезу не в свое дело, но как же твои родители во всем этом участвуют?
На поверхность вырывается буря эмоций, среди которых наиболее заметной является злость.
— Мой отец бросил нас, когда мне было пятнадцать, а Крисси была совсем маленькой. Я понятия не имею, где он сейчас, а моя мать, — я скрежещу зубами, когда думаю о ней, — ей никогда не было до нас дела. Единственное, что ее волнует, — это утопиться в очередной бутылке и бойфренде.
Ненависть, которая всегда бурлит, когда я думаю о женщине, родившей меня, грозит выплеснуться наружу. Как мать может просто бросить своих детей, особенно если речь идет о Крисси, для меня загадка, но я уже давно перестала пытаться понять ее.
— Мы с Крисси всегда были вдвоем.
— Мне жаль, — говорит он.
— Не стоит. Мы есть друг у друга, и это все, что имеет значение.
Он тянется к моей руке и берет ее в свою большую.
— У тебя есть и я, — говорит он, заставляя мое сердце заколотиться в груди. — Я никуда не уйду, Зоуи. И всегда буду рядом с тобой. Несмотря ни на что.
Я качаю головой, чувствуя себя недостойной этого человека.
— Почему ты тратишь на меня столько времени?
— Ты говоришь, что это пустая трата
