на один из табуретов.
Я все время чувствую на себе его темный пронзительный взгляд, но не оглядываюсь назад. Он пытается меня нервировать. И, к сожалению, у него это очень хорошо получается. Я не хочу ничего, кроме как бежать отсюда и не оглядываться назад. Но я не могу оставить его одного.
Почему я не могу?
Я тянусь за дорогой на вид бутылкой виски. Виски всегда был любимым напитком Рикардо, и это чувство передалось всем нам: мне, Роману, Тони и Майклу. Даже Роза любит время от времени баловаться. Думаю, это все, что у нас от него осталось. Воспоминания, которые он оставил нам, то, что он когда-то делал.
Я чувствую, как Роман поднимается на ноги, и через несколько секунд он сидит рядом со мной. Думаю, он решил, что не сможет меня напугать. Он хватает бутылку и после нескольких секунд раздумий наливает немного напитка в другой стакан.
— Мой отец приберегал это для особого случая, — говорит он, заглатывая его одним большим глотком. — Думаю, он не сможет пить это виски, где бы, черт возьми, он сейчас ни находился.
Моя задача — обеспечить комфорт.
— Я уверена, что он в хорошем месте, — говорю я тихо.
Роман усмехается. Это низкий насмешливый звук.
— Это очень смешно, волчонок. Единственное место, где мой отец может оказаться, — это ад, — мрачно говорит он.
К сожалению, он, вероятно, прав. Я наливаю себе еще стакан и поднимаю его. Приветствую, Рикардо. Я буду скучать по тебе.
Я чувствую на себе взгляд Романа, пока пью. Когда я поворачиваюсь к нему, в их глубине танцует вопрос. Я выгибаю бровь, подсказывая это.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.
— Ну… я пытаюсь спасти все стаканы в этой комнате. Я не думаю, что Мария будет очень рада, если, проснувшись, обнаружит, что вся ее дорогая стеклянная посуда разбита.
— Нет, я имею в виду, почему ты здесь? В Нью-Йорке. Разве ты не живешь в Бостоне и не занимаешься бог знает чем?
— Я…Но я также должна быть здесь ради своей семьи.
Он издевается.
— Что? Семья, которую ты бросила?
Раздражение усиливается. Мне было интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы разозлить меня.
— Тебе никогда не надоело повторять одно и то же снова и снова?
Я никогда не бросала свою семью. И я не позволяю ему заставить меня чувствовать себя виноватой за то, что я преследую свои мечты. Роману нравится верить, что я эгоистичная, банальная девчонка, которой плевать ни на кого, кроме себя.
Он качает головой.
— Скажи мне, что ты делаешь в Бостоне? Я предполагаю, что у тебя есть парень, возможно, скучный. Парень, который шепчет тебе на ухо сладкие слова. Тот, кто заставляет вас чувствовать себя в безопасности, защищенной, любимой. Это то, чего ты жаждешь, не так ли, Елена? Когда все сводится к этому, ты просто девушка с проблемами с мамой. Ты всегда будешь задаваться вопросом, почему. Почему тебя было недостаточно.
Мой кулак сжимает стекло. Я могла бы промолчать. Не попадайся на удочку. Ему сейчас больно, и он в типичной римской манере набрасывается. Я должна быть спокойной и зрелой в этом отношении. Но это было бы не в моем стиле.
Я одаряю его самодовольной улыбкой.
— Думаю, мы сейчас в одной лодке, не так ли? Твой отец умер прежде, чем смог сказать тебе, что тебя достаточно. Теперь ты всегда будешь задаваться вопросом, что он на самом деле думал о тебе. Прямо как я.
Как только слова вылетают из моих уст, я хочу взять их обратно. Он атаковал мою рану, которая была там уже несколько лет. Я только что напала на его свежую. Его отец умер четыре дня назад.
Да, я определенно попаду в ад.
Роман, однако, не выглядит расстроенным моими словами. Нормальный человек был бы убит горем. Но его глаза блестят.
— Видишь, вот почему ты мне нравишься, Елена. Ты не сдерживаешь удары. Ты порочная. Вообще-то, очень похоже на твоего брата. Ты убиваешь людей словами из своего красивого ротика, а он убивает буквально.
Мой рот слегка приоткрывается от удивления. Я не знаю, что на это сказать.
— Я тебе не нравлюсь, — говорю я. Слова выходят медленно.
Он пожимает плечами.
— Мол, ненавижу, это все равно. Иногда я не могу выносить твой вид. А в другие дни ты — то, чего я жажду больше всего.
Извините, что? Он только что сказал, что жаждет меня?
Я понятия не имею, откуда взялись эти слова. Но я думаю, с меня хватит.
Я встаю на ноги, готовая бежать, убежать от того, что это за черт.
— Подожди, — говорит Роман. Очень медленно я поднимаю на него глаза. — Не уходи.
Еще одно утверждение, которое не имеет никакого смысла.
— Почему, черт возьми, нет?
— Потому что ты заставляешь меня что-то чувствовать. Я сейчас ничего не чувствую, волчонок.
Я изучаю его, отмечая выражение его глаз, круги под ними. Я тихо вздохнула.
— Думаю, тебе пора спать, — наконец говорю я.
— Поверь мне, я не смогу уснуть.
— Конечно, сможешь. Все, что тебе нужно сделать, это лечь на кровать и закрыть глаза. Даже кто-то вроде тебя способен на простые человеческие действия.
Я продвигаюсь вперед, кладу руку ему на плечо, чтобы поднять его. Его кожа — горящая печь. Но я не отстраняюсь, несмотря на то, что при контакте под моей кожей пульсирует электричество.
— Давай, Роман. Просто иди спать, ты достаточно выпил. Я гарантирую, что бар все еще будет здесь, когда ты проснешься.
Он не сдвигается с места. Выражение его лица задумчиво.
— Ты же знаешь, что ты хреново умеешь утешать людей.
— Да, спасибо, правильно принял к сведению, — отвечаю я, закатывая глаза.
Наконец он встаёт на ноги. Я веду его из бара в спальню. Я никогда раньше не была внутри его комнаты. Я всегда боялась, что молния ударит в меня,
