призрак.
— Тём, еще чаю хочешь?
Погруженная в свои диковатые размышления, я не обратила толком внимания, что Свет к нам присоединился, а малой, залпом допив чай, собрался улетать.
И снова в ответ тишина.
— Как хочешь, — пожал плечами хозяин и как ни в чем не бывало обернулся ко мне. — Сахар?
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо.
Мальчишка снова испарился в глубине квартиры. Наверное, у меня на лице что-то такое отразилось, Свет вдруг посмотрел пристально, тяжело, оценивающе. Он словно чего-то ждал. Или нет. Не ждал, он решал, как со мной поступить. В памяти всплыли рассказы о трупах случайных свидетелей мафиозных дел.
Ни пошевелиться, ни подумать, ни проанализировать. Глупое положение.
— Хотела «спасибо» сказать, — словно в оправдание своих действий невнятно пробормотала я, чем, кажется, слегка смягчила Пересвета.
— Да, отец рассказал, что кота Феофаном звать, а Пофиг — это уже производное.
— Он просто с детства себя так вел. Танк взрывайся над ухом, а ему хоть бы хны. Еще сядет перед теликом и вот смотрит. Так и прозвали.
— Забавно.
На этом замечании вновь воцарилось неуклюжее молчание. Я попыталась скромно глотнуть чаю. И, как всегда случается в такие моменты, от старания быть тихой и незаметной подавилась и закашлялась. Из глаз потекли слезы, а Хуан, едва не уронив стул, подорвался помогать несчастной гостье, да как шарахнет своей лапищей мне по спине. Вслед за слезами искры посыпались! Честное слово. Я сорок раз пожалела, что вообще этот злосчастный напиток ко рту поднесла.
— Ой, — спохватился Свет. — Больно?
Продолжая отчаянно кашлять и краем глаза следить за вероятной траекторией его увесистых ладоней, я отрицательно покачала головой. Нет, ну что вы, сударь! Как можно? Я и не заметила.
— Водички?
— Нет, — на этот раз вышло у меня вслух. — Спасибо.
— Это мой сын, Артём.
Я обернулась. Малец стоял в дверях и с отстраненным любопытством за мной наблюдал.
— Привет, — помахала я ему ладонью.
Тём не ответил, только голову слегка вбок склонил, продолжая пристально изучать инородное тело в квартире. Если совсем недавно меня мучил факт странного безразличия мальчика к себе, то теперь смущало откровенное молчаливое внимание. Он словно не на живого человека смотрел, а на новый диван или, не знаю… новые шторы. Что-то не слишком мелкое, вроде тарелки, но и не слишком масштабное, вроде автомобиля.
— Артём хочешь пить, — наконец произнес приятным детским голоском мальчик и обернулся к отцу.
— Воды или чаю? — спросил Свет.
— Или чаю, — ответил Артём, прошел и вновь сел на свое недавнее место.
— С сахаром. Конфет хватит.
— Хватит, — согласился Тём и подвинул блюдо со сладостями мне. — Ешь.
Я оторопело уставилась и на мальчика, и на его отца.
— Спасибо.
— Это? — ткнул в меня пальцем Артём и обернулся к отцу, видимо, вопрошая еще и взглядом.
— Кто это, — поправил сына Свет. — Это Вера.
— Вера. — Поскольку букву «р» он не выговаривал, то прозвучало это как «Вела».
Да, и вообще, насколько я успела подметить за все произнесенные мальчиком реплики, он многие звуки не выговаривал: «ш», «ч», «ю». И это ведь только то, что услышала.
— Рудольф не говорил про внука, — завороженно глядя на Тёма, пробормотала я.
Свет положил руку на плечо сына, уже успевшего потерять ко мне интерес и переключить внимание на кухонную салфетку.
— Рудольф — хороший мужик, — с легкой прохладцей, не отрывая взгляда от макушки мальчика, произнес теперь уже очевидно бывший Динозавр, — но некоторых тем он предпочитает избегать.
Я вдруг ощутила себя чудовищно назойливой грубой сукой, которая позволила себе буквально вломиться в чужую жизнь. Захотелось извиниться, откланяться и сбежать. Сбежать как можно быстрее к своему коту, подруге, родителям, выдуманным романам, зюку, в линзах которого голый Динозавр глупо и примитивно прожигал свое время. Вселенная из окон этой квартиры мне не нравилась, она была не такая, страшная, она пугала. Мой мир, он не такой, он… он…
— Больше не выкладывали? — спас меня от подступающей паники Свет.
— Нет, — ответ вышел поспешным, а голос хриплым.
Рудольфович сощурился, отчего в уголках его глаз собралась сеточка мимических морщин.
— Если хочешь, иди, — с мягкой доброй улыбкой проговорил он.
— Нет! — вот теперь я запаниковала. Как часто в жизни женщине хочется, чтобы мужчина угадал ее заветные желания. И невдомек мне было, что когда-либо я возжелаю, чтоб мужчина не угадал. — Нет. Я просто растерялась. — Возможно, честность смягчит тот удар, который я сейчас ему нанесла.
Им обоим нанесла.
— Тёмыч скоро спать, а у меня вино есть. Посидим. Помнится, врать ты не любишь.
В который раз за вечер я растерялась?
— А тебе на работу там ничего?
— В воскресенье? — искренне заулыбался Свет. — Чего я там забыл? Завтра у нас карусели.
— Карусели — это здорово, — улыбнулась я в ответ.
Хотя от откровенного равнодушия Артёма к теме обсуждения по-прежнему бросало в дрожь. Дети ведь все и всегда слышат, кругом суют свой мелкий нос. Я, конечно, на эксперта по детям не потяну, но и не в пещере ведь половину жизни провела, чтоб простых постулатов не знать.
— Мультики, — вмешался в наш кривой и неловкий диалог Тём.
— Можно и мультики, — тут же среагировал папа. — Я сейчас, — предупредил меня он и отправился на пару с сыном в гостиную к тому самому плоскому монстру, который мы с Каринкой считали приобретенным исключительно для футбольных нужд.
А вон оно как оказалось. Знала я, что мульты включаются на большом плоском экране, а не на каком-нибудь ноутбуке, благодаря своему любопытству. Сначала последовала за ребятами, а потом тихонечко остановилась на пороге, страшась нарушить гармоничное существование отца с сыном. И меня, как, наверное, любую другую оказавшуюся в такой ситуации женщину, до чертиков интересовало, где их мать. Женщиной тут и не пахло. Совсем и вообще. Более того, мать ребенка никто не пытался помнить. Рамки с фотографиями отражали чисто мужское трио: Рудольф, Пересвет и Артём всех возрастов. Может, конечно,
