подошла?
— Нет, но звонила, сказала, что задержится. Не стой в коридоре, заходи.
Я не стала отказываться и прошла в светлый кабинет, стуча по напольной плитке набойками острых каблуков. Глянула на смарт-часы:
— Надолго сегодня?
— Думаю нет, вы же все равно молчать будете, да?
Усмехнулась:
— Не молчать, а пользоваться правом, предусмотренным статьей пятьдесят первой Конституции, пока не будет ясно, нужно вообще говорить или нет. (прим. статья 51 предусматривает право граждан не свидетельствовать против самих себя или своих близких родственников)
— Пока мне это и самому не ясно, возможно она так и останется свидетелем и говорить вам так и не придется. Кофе будешь?
Я уже успела узнать, что кофе в следственном комитете пьют, хоть и свежесвареный, горький и очень крепкий. Видимо, Дэн именно здесь к такому и привык. Поэтому, отрицательно качнула головой. А он вдруг спросил:
— Правду про вас с Лазаревым в новостях пишут?
Вот, оказывается, зачем он меня позвал — слухи пособирать. Не удержавшись, сгримасничала:
— Ты, Кирилл, лучше вместо сплетен, дела свои уголовные читай, или судебную практику какую. Всё полезнее будет, — отозвалась я, чтобы не подтверждать и не опровергать сказанное.
Судя по виноватому выражению глаз, Серегин хотел мне что-то ответить, но на моё счастье, разговор прервался прибытием клиентки, после которого следователь был вынужден начать запланированный допрос, занявший, как и ожидалось, не больше часа.
Остаток утра я провела у экспертов, обсуждая с ними вопросы, способные подкрепить мою позицию по одному из новых дел, а потом приехала в бюро, где, не успев добраться до кабинета, столкнулась с недовольным Лазаревым:
— Зачем ты подписала соглашение с Лопатиной на участие в споре о разделе имущества? Ты же знаешь, что я представляю интересы её супруга, — заявил он вместо приветствия.
А правда, зачем? И когда? Кажется, на прошлой неделе. И я не увидела в этом ничего предосудительного. А сейчас, когда это так здорово выводило Дэна из себя, я удостоверилась в том, что все сделала правильно. Не всё же ему мне нервы трепать.
Когда Лазарев так сурово хмурил брови и смотрел на меня своими грозовыми глазами, он становился похож на того, кого я когда-то назвала Деспотом. Выглядело пугающе. Но не настолько, чтобы признать, что я была неправа.
— Ну подписала, — беспечно пожала плечами я. — Не смертельно. Рассмотримся парой заседаний и забудем, делов-то.
— Мы же договаривались, не брать дела противоборствующих сторон, Ева, — скрестил он руки на груди.
— А еще мы доверять друг другу договаривались, — ехидно напомнила я. — Или ты забыл?
Лазарев раздраженно выдохнул, отступив на шаг. Обсуждать наши отношения, как и все касающиеся их договоренности он упорно не желал, делая вид, будто не было между нами ничего.
— Не передергивай, пожалуйста. У нас в бюро солидарная ответственность и в случае необходимости нам придется вести дела друг друга.
— Значит давай сделаем так, чтобы такой необходимости не возникло, — хмыкнула я. — Обещаю, что не планирую скоропостижно скончаться в ближайшие пару месяцев. А уход на больничный вообще-то предусматривает возможность отложить заседание.
— А этого никто обычно не планирует, — еще больше нахмурился он. — Просто, на будущее, не делай так больше.
Раньше он вряд ли стал бы отчитывать меня по такому мелкому поводу, а тут словно специально злил. Но, заметив, что к нашему разговору стала прислушиваться Юля и пару раз заинтересованно выглянувшая из своего кабинета Лидия, я сдержала желание высказать Лазареву советы о том, чего ему самому не стоит делать «просто, на будущее».
— Учту, — сказала я сухо и ушла к себе в кабинет, где следующие пару часов готовилась к тому самому, назначенному на завтра, судебному заседанию по Лопатиной, поскольку теперь понимала, что моим оппонентом будет один из самых опытных и умелых адвокатов, которых я знала.
Со Светланой Лопатиной я познакомилась полгода назад и защищала ее интересы по делу о восстановлении ее на предыдущем рабочем месте, отсудив в результате у предприятия хорошую компенсацию. После этого Света, конечно, уволилась уже сама, однако сложившимся положением дел, как и моей работой, была довольна и обратилась повторно, когда, узнав об измене мужа решила развестись с ним и получила иск о разделе совместно нажитого имущества.
У меня уже была готова позиция по иску, однако я сомневалась в том, что Лазарев ее не предусмотрел и не придумал десяток вариантов в пользу собственных требований. А понимая, что мне не так-то просто будет сохранять самообладание в судебном заседании, я нервно просматривала судебную практику по подобным делам, не намереваясь ударять в грязь лицом.
Собираясь домой, занесла Юле корреспонденцию для отправки и хотела было уже уйти, когда секретарь сообщила:
— Ева Сергеевна, вам с Денисом Станиславовичем пригласительные пришли на воскресный благотворительный вечер фонда «Крылья» в Доме культуры.
Такие вечера, собирающие в одном здании городскую элиту, фонд «Крылья» устраивал ежегодно и получить приглашение на один из них считалось крайне престижным. Помимо сбора средств, направляемых на благие дела, приглашенные обзаводились полезными связями, решали деловые вопросы и просто подтверждали свой статус «сильных и независимых». В конце прошлого лета Лазарев тоже был гостем такого вечера, и я присутствовала там в качестве его спутницы. Личное приглашение, оформленное на мое собственное имя донельзя мне льстило.
— Отлично, давай, я заберу, — произнесла я, ожидая, пока Юля, копающаяся в стопке конвертов, найдет нужный.
Проходящий мимо в этот момент Лазарев, почти не взглянул на нас обеих, будучи увлечен каким-то важным телефонным разговором, в суть которого я предпочла не вдаваться.
— Ой, как я вам завидую, Ева Сергеевна, там же всё так шикарно, — мечтательно протянула секретарь, найдя, наконец, конверт, достав пригласительные и подавая мне на вытянутой руке. — Музыка, красивые платья, вся эта атмосфера…
— Можете не завидовать, Юля, потому что Ева Сергеевна никуда не пойдет, — произнес неожиданно Дэн, успевший закончить телефонный разговор и оказавшись у стола девушки рядом со мной.
Тон его не допускал возражений, как и выставленная над столом в ожидании пригласительных широкая ладонь.
— Это еще почему? — возмутилась я.
— Потому что нечего вам там делать, — Лазарев пожал плечами. — Юлия, отдайте приглашения мне.
Мы всегда разговаривали на «вы» в присутствии коллег, однако именно сейчас это обращение показалось мне как нельзя высокомерным и снисходительным, заставив мое возмущение и негодование возрасти в сто крат.
— С чего бы это? Оно адресовано мне лично, и я лично решу, есть мне что там делать или нет! — фыркнула я и, видя, как секретарь, привыкшая беспрекословно подчиняться Дэну, тянет ему две заветные карточки, на верхней из которых красовалось мое имя, я решила не
