теснят меня.
Я испуганно бросаю взгляд в сторону коридора. Дверь заперта, но это не значит, что люди не подслушивают.
Я отступаю назад.
— Зейн.
Он останавливается в дюйме от меня, эти болезненно-голубые глаза буравят меня.
— Мисс Джеймисон, — Зейн встает между нами и трогает один из моих локонов своими огромными грубыми руками, — мы оба знаем, что я не ребёнок.
Дышу с трудом, и, хотя я презираю свое тело за то, что оно обращается против меня, я не могу отрицать его влияние.
Напряжение между нами нарастает.
Тёмное.
Запретное.
Но безошибочное.
Я впиваюсь пальцами в край стола.
— Если ты будешь таким, то не возвращайся в мой класс.
Он смеётся.
Этот чёртов монстр смеётся.
Моё сердце ударяется о рёбра, и я понимаю, что вляпалась по уши.
Неудивительно, что другие учителя пригибаются, когда Зейн и его братья идут по коридору.
Неудивительно, что толпа расступается, чтобы пропустить их. Неудивительно, что им ни в чем не отказывают — начиная с директора и заканчивая обедающими.
Я забыла.
А может, они позволяли мне притворяться, что я другая.
Зейн был мягче со мной.
Почти добрым.
Но сейчас в его глазах нет доброты. Ни намека на привязанность.
Только чистая тьма и извращённая испорченность.
— Эта наша маленькая игра уже надоела.
Он сужает глаза, и от его слов веет пугающим холодом.
— Игра? Ты думаешь, что проявлять неуважение ко мне на каждом шагу — это весело?
Его брови напрягаются. Я чувствую его жар, разрушенную сдержанность.
Каждый инстинкт подсказывает мне, что я должна прекратить давить, но я не могу.
Часть меня хочет бороться, ругать его, делать все возможное, чтобы скрыть, как моё тело все ещё болит по нему. Все ещё жаждет, чтобы меня снова разбили на куски. Чтобы он снова разлетелся на куски, как в ту ночь.
Нелепо.
Отвратительно.
Я ненавижу его.
Я не могу его желать.
Проклятье. Я даже не должна его хотеть.
— Я не играю с тобой в игры, Зейн. — Наши резкие вдохи смешались, и я выплюнула. — Я твоя учительница…
Он бросается вперед, прижимает меня к стене и вдавливает свои джинсы в мою ноющую сердцевину. Я закрываю рот руками и сдерживаю стон.
Трение его большого тела о моё посылает удовольствие, проносящееся сквозь меня, как ураган.
Зейн наклоняется к моему уху. Слишком опасно. Слишком темно.
— Я не обращался с тобой как с учителем, мисс Джеймисон. Даже близко нет. Но теперь, думаю, я дам тебе то, о чем ты просишь.
Я должна двигаться. Оттолкнуть его.
Но все инстинкты подавлены пульсирующим, вязким жаром.
— С этого момента ты будешь делать то, что я скажу. — Его властные пальцы проводят по моему бёдру и вычерчивают круг на кости. — Именно так я обращаюсь со своими учителями в Redwood Prep. — Он опускает руки ниже. — Особенно с теми, кто забывает свое место.
— Отвали…
Его рот катится к моему.
Я готовлюсь к грубому, злобному поцелую, но он останавливается, едва встретившись с моими губами. Ухмыляется, сверкая глазами, как сумасшедший зверь.
— Если ты не будешь слушаться, как послушная девочка, — его теплое дыхание ласкает мою щёку, — я расскажу всем, что скрывается под этой обтягивающей юбкой-карандашом. — Его пальцы касаются моей внутренней поверхности бедра. — И не только это. — Он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо. — Я попробовал, что находится под этой юбкой. И если ты действительно не будешь вести себя хорошо, — его губы касаются моего уха, и я чувствую быстрое движение его языка, — я попробую это снова.
С моих губ срывается стон, который я не могу сдержать, как бы сильно мне этого ни хотелось. Боль между ног вот-вот разделит меня на части.
Я смотрю в его синие глаза. Мой голос задыхается.
— Ты…угрожаешь мне?
Раздается музыкальный звон.
Без предупреждения Зейн опускает руки, отступая назад. Он засовывает один из длинных, нечестивых пальцев в рот и облизывает его.
— Ты все ещё сладкая, тигрёнок.
Ухмылка на его лице бесит, но я ничего не могу сделать, потому что мои ноги подкашиваются, и я едва стою на ногах.
— Найди время для меня сегодня вечером. Я пришлю тебе адрес. — Спокойно говорит он.
Смотрю на него, не в силах остановить прилив ненависти и гнева.
Будь он проклят.
Будь он проклят до смерти.
Он вскидывает бровь.
— Я ожидаю, что ты придёшь вовремя. Ты не хочешь знать, что случится, если ты опоздаешь.
Зейн улыбается, подчеркивая сталь в своем голосе.
Без предупреждения он распахивает дверь и уходит.
Я спотыкаюсь.
Ноги подкашиваются.
Трясусь и прижимаю руку к доске, сгибая пальцы на гладкой прохладной поверхности.
Раньше я думала, что Зейн ужасен, но я ошибалась. В нем больше зверя, чем человека. И, кажется, я только что открыла этого монстра.
Джинкс: После урока Король барабанов получил королевскую выволочку от Сексуальной учительницы. Связано ли это с эпическим броском через плечо на прошлой неделе?
Боевые линии намечаются, но за что на самом деле сражается Король барабанов? Это война за завоевание и уничтожение мятежника или наш тёмный принц нацелился на новую запретную наложницу?
Одно можно сказать наверняка: Сексуальной учительнице лучше быть начеку. У меня такое чувство, что она ещё не закончила получать удары.
До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — ещё ближе.
— Джинкс.
ГРЕЙС
Мама проводит рукой перед моим лицом, размахивая ею, пока мой взгляд не останавливается на несносном драгоценном камне, приклеенном к её костяшке.
— Грейси, мне нужно, чтобы ты была внимательна. Такое ощущение, что я хожу по магазину одна.
— Прости, мама. — Я тяжело сглатываю и заставляю себя сосредоточиться. — Это выглядит хорошо.
— Правда?
Она хихикает и закрывает лицо так, что драгоценный камень загорается. Он достаточно яркий, чтобы ослепить кого-нибудь.
— Вы прекрасно его носите, мэм.
Появляется женщина с подносом, зажатым между пальцами в перчатках. С практической легкостью она разливает чай по чашкам.
— О, спасибо.
Мама улыбается так, будто ей никогда раньше не делали комплиментов.
Продавщица складывает руки вместе, едва не пуская слюни.
— Вы возьмете этот домой?
— Да, пожалуйста. — Мама отталкивает её. — Отправьте его на мой адрес, дорогая. И рассплатите вот этим.
Она протягивает чёрную карточку.
— Да, сейчас, миссис Кросс.
Когда женщина уходит, а глаза у неё, наверное, скачут, как у игровых автоматов со знаками доллара, я наклоняюсь к маме.
— Не слишком ли много?
— Слишком много? Дорогая, такого не бывает. — Мама осторожно отпивает
