Ознакомительная версия.
Владимир был старше Анны на пятнадцать лет. Он был капитаном теплохода, на котором шальной и счастливый выпускной класс Анны проводил последний вечер. Раскрасневшаяся от жары и шампанского Нонна лихо отплясывала на верхней палубе с мальчишками, неуклюжими, но мечтающими о поцелуях. Они были все такие смешные, такие наивные. Анна отлично помнила тот день. Она стояла, облокотившись на перила, в белоснежном легком платье из ситца, на голове венок, который она сплела из цветов, подаренных влюбленным в нее одноклассником, – устала таскать букет в руках, но и выбросить постеснялась. Мальчишки из их класса все поочередно (а некоторые и попарно) признались Анне в любви. Каждому из них она, смеясь, пообещала дать ответ и пожелала удачи с экзаменами в институты – в армию не хотел никто.
– Я бы убила, чтобы стать тобой, – сказала вдруг Нонна, остановившись и завороженно глядя на Анну, такую неправдоподобно красивую в лучах закатного солнца, на фоне искрящейся Москвы-реки.
– С чего бы это?
– Ты что, не заметила? – усмехнулась Нонна.
– Чего не заметила? – пожала плечами Анна.
– Даже капитан на тебя пялится.
– Что? – Анна подняла глаза и увидела ЕГО. Владимир, такой взрослый, очень даже красивый в белоснежной форменной рубашке с погонами, но прежде всего все же взрослый, очень взрослый, действительно смотрел на нее, не отрываясь, и в глазах его читалась почти что боль.
– Видишь? – Нонна хихикнула и состроила глупую рожицу.
Анна отвела взгляд, но буквально через секунду посмотрела снова. Было что-то магическое, притягательное в этом полном чувственности и безнадежности взгляде из-за стекла рулевой рубки.
– Ты думаешь, это капитан? – спросила Анна, рассеянно улыбаясь и скользя взглядом по его лицу.
– Ой, опять это твое выражение безмятежности, – фыркнула Нонна и принялась передразнивать Анну. – «Ах, я так устала от внимания, это такая мука – быть красоткой-блондинкой!»
– Ужасная мука, – прыснула Анна, прекрасно зная, что от ее белозубой улыбки бедному капитану станет еще хуже.
– Что ж ты не перекрасишься в зеленый цвет? Сделала бы ирокез – и вся проблема бы решилась, – язвила Нонна.
Какими же они были детьми, кто бы мог подумать, что Владимир преступит все должностные инструкции, чем вызовет яростное сопротивление и возмущение со стороны учителей, сопровождавших класс.
– Конечно, вам нельзя познакомиться с нашей выпускницей! – визжала их классная руководительница, услышав, о чем Владимир, красный как рак, спрашивает Анну.
– Меня зовут Анна, – тихо произнесла она.
– Ты с ума сошла? Ты представляешь, сколько ему лет? Да это, наверное, незаконно! – полыхала гневом учительница. Анна промолчала, склонив немного голову набок, и посмотрела Владимиру пристально в глаза.
– Простите, – пробормотал он и немедленно скрылся у себя в рубке.
Анна подумала, что этим все и закончится. Хотя и этого уже было много – все одноклассники шушукались и рассказывали друг другу о том, что сам капитан теплохода и их Анька… Но все только начиналось. На следующий день Анна наткнулась на Владимира прямо возле своего дома, он стоял около лесенки на детской площадке, одетый в белоснежную форму, несмотря на жару. И с букетом красных роз.
– Я не знаю, как вам это объяснить. Я, кажется, больше не смогу без вас жить, – произнес он без тени улыбки, совершенно серьезно. – Вы, наверное, к этому привыкли, но я – нет.
– Как вы меня нашли? – Анна смотрела на него с изумлением, словно на привидение.
– Я знал номер вашей школы, он был у нас в бортовых документах, – сказал Владимир. – Я приехал к вашей школе, и… – Он смутился.
– И что? – поторопила его она.
– И мне было достаточно спросить о том, где я могу найти самую красивую девушку на свете, с соломенными волосами и по имени Анна, – продолжил Владимир и, наконец, впервые за все время улыбнулся – улыбка у него была удивительная, обезоруживающая, располагающая к себе. Солнце на пасмурном, суровом северном небе. Анна отлично ее помнила.
Только память у нее и осталась. Шесть лет было отведено им на незабываемую любовь. Когда Владимира не стало, память была для нее сначала утешением, а потом чем-то вроде спасательного жилета. Ей было семнадцать, когда они познакомились, восемнадцать, когда они поженились – и все вокруг уже его любили и ее любили, и желали им долгих лет счастья. Меньше чем через год родилась Маша, потом как снег на голову – вторая беременность, двойня. Володя был таким счастливым, когда узнал об этом!
– Мы все потянем, Анюта, только не волнуйся. Я все устрою, я продам квартиру мамы, добавлю денег, займу – мы будем жить в доме окнами на залив, я уже нашел то, что нам надо! – Володя был таким деятельным, и он всегда выполнял обещания – как и положено настоящему мужчине. Да уж, настоящий мужчина – это по-настоящему здорово, именно то, что способно сделать счастливой любую женщину. Особенно если ей всего ничего лет. Анне оставалось только улыбаться и кивать. Она помнила лицо Володи, когда ему на руки положили Сашку и Володьку, помнила, каким неутомимым он был, когда взялся за ремонт. Он не успел его закончить…
Иногда про тех, кто умер, говорят – он словно чувствовал, что уйдет. Нет, Володя ничего такого не чувствовал – такого не почувствуешь. От такого не защитишься. Аневризма мозга, моментальная смерть – ему было всего тридцать восемь лет, но никто ничего не успел сделать, даже «Скорую» не успели вызвать – теплоход был на воде. Все произошло мгновенно, и он совсем не страдал. Зато страдала Анна – потом. Она никак не могла взять в толк, как это так может быть – вот он был, и его нет – такого красивого, загорелого, заботливого, с большими сильными руками, с широкой грудью, с глазами, завороженно следящими за каждым ее движением, – даже за шесть лет он не успел насытиться ее нежной, редкой красотой.
Анна плохо помнила первый год после того, как Володи не стало. Если бы не Нонна, все могло бы быть намного хуже – Нонна приходила к ней ежедневно, следила за тем, чтобы она поднималась с кровати, чтобы ела, расчесывала волосы. Анна слушалась ее и механически исполняла команды. Ощущение нереальности бытия не отпускало, отчасти, возможно, это было обусловлено таблетками, которыми ее пичкали. Близнецам не было и года, когда все случилось. Маша была старше, в три года она уже понимала, что папы нет, но не могла усвоить, почему его больше не будет НИКОГДА. Слишком взрослое слово – никогда. Не осталось ни одной фотографии, где Володя бы держал близнецов. Зато у Анны на руках осталась мать Володи – Бабушка Ниндзя, свекровь, горюющая по сыну. И огромная квартира, которую Анна теперь не могла себе позволить и за которую осталась должна приличные деньги Володиным коллегам по работе. Ах да, и трое детей, которых ей предстояло вырастить без мужа. Счастливая звезда? Хм, нет, не похоже.
Ознакомительная версия.
