— Я вовсе этого не делаю, — сказала я.
Я и не догадывалась, что это столь очевидно и кто-то кроме меня и упомянутого клиента знает о том, что между нами произошло.
— А что ты делаешь? — Джек буквально выплюнул эти слова, и его лицо исказила злобная ухмылка.
— Я пытаюсь сделать вид, что ничего этого не было. Я пытаюсь стереть из своей памяти его лицо и все, что я о нем знаю, чтобы при виде его больше никогда не испытать шок.
— А сколько их у тебя было? — спросил он.
— Я думала, что мы больше не будем об этом говорить, — ответила я.
— Я тоже так думал, но иногда мне не удается с собой совладать. У нас с тобой есть эта огромная тайна, и обычно меня это практически не беспокоит. Но в то же время я боюсь куда-то с тобой ходить, потому что мы то и дело встречаем кого-то из них и на твоем лице появляется это выражение. Как только я понимаю, что перед нами очередной клиент, я вижу перед собой экран, на котором идет фильм с вашим участием. — Он постучал пальцем по лбу. — Я представляю тебя с ним, и я… — Он замолчал, и его глаза расширились от ужаса, постепенно распространявшегося на все лицо, по мере того как его сознанием овладевал новый кошмар.
— Ты когда-нибудь сопровождала моего отца? — спросил он. — Ты делала это с ним?
Я смотрела на него. На моего красавца Джека. Я знала, что, когда я отвечу на его вопрос, он возненавидит меня до глубины души и будет ненавидеть до конца своих дней.
«Не заставляй меня отвечать, Джек, — мысленно умоляла я. — Не заставляй меня делать это с нами».
— Так да или нет? — произнес он.
Я закрыла глаза, не в силах видеть то опустошение, которое собиралась произвести в его душе, и прошептала:
— Да.
Я постаралась произнести это как можно тише, отчаянно надеясь, что он этого не услышит, а значит, не будет страдать. Но он, конечно, услышал. В ответ на мое признание раздался страшный глухой удар, который сопровождал хруст ломающихся костей. Я поняла, что, ударив кулаком по стене, Джек, видимо, раздробил все до единой косточки своей кисти.
Я с закрытыми глазами продолжала стоять посреди прихожей. Мне хотелось оказаться в другом месте и быть кем угодно, только не самой собой. Начав торговать собой, я не знала, что когда-то это уничтожит человека, которого я буду любить больше всего на свете. Откуда я могла это знать? Я не думала о будущем, я жила сегодняшним днем и старалась не оказаться на улице, чтобы не пасть еще ниже. Откуда я знала, что в далеком будущем я буду счастлива, что я избавлюсь от приятеля-наркомана и встречу человека, которого полюблю всей душой?
— Прости, — прошептала я, прося прощения и у него, и у себя за то, что совершила ошибки, которые загнали нас в эту ситуацию.
Я услышала, как он вытащил кулак из стены. Посыпались куски штукатурки. Затем я услышала, как он опустился на пол, и все пространство вокруг нас заполнилось звуками его плача.
Я его сломала.
Я и представить себе не могла, что он чувствует, потому что никто и никогда не причинял мне такой боли, которую я только что причинила ему. Мне было очень больно из-за того, что мама не поверила мне, когда я рассказала ей об Алане. Но мне стало легче после того, как я узнала, что на самом деле это было не так. Ничто не могло облегчить страданий Джека. Ничто не могло изменить тот факт, что меня трахал его отец. Я отказываюсь называть это сексом или говорить, что я с ним «спала», потому что это с самого начала было деловой договоренностью, которую он потом извратил, сделал чем-то личным, но бесконечно омерзительным. Он превратил мою жизнь в сплошной кошмар.
— Прости, — повторила я уже громче.
Я не знала, что еще ему сказать. Это не было любовной связью. В этом не было ничего радостного. Это было так ужасно, что я не то что говорить — вспоминать об этом не хотела. И я надеялась, что мне удастся все забыть, если только Гектор оставит меня в покое.
Наконец Джек сумел подняться на ноги, опираясь о стену здоровой рукой. Вторая рука превратилась в кровавое месиво. Я не знала, как он собирается жить и работать с размозженной кистью.
— Ты должна была солгать, — обратив ко мне распухшее от слез лицо и пытаясь справиться с обрушившимся на него горем, произнес он.
— Да, я знаю, — ответила я.
«А ты не должен был спрашивать, — подумала я. — Если ты не хотел получить честный ответ, зная, что не сможешь с этим жить, ты не должен был меня об этом спрашивать».
— Я вызову такси и отвезу тебя в больницу, — предложила я.
Он покачал головой.
— Я хочу остаться один, — пробормотал он и вышел за дверь.
Я стояла и смотрела ему вслед. Выйдя из дома, он сел в машину, а потом склонил голову на руль. Он до сих пор там. Я не знаю, вернется он в дом или собирается провести в машине всю ночь.
Я, как последняя идиотка, отказалась от своей квартиры, поэтому бежать мне некуда. Впрочем, я не думаю, что он выгонит меня. Он не такой. Я уверена, что он разрешит мне пожить в одной из свободных комнат, пока я не подыщу себе жилье. Он беспрестанно твердил, что мне незачем работать, что он зарабатывает более чем достаточно, чтобы содержать нас обоих. Но я не собиралась повторять свою ошибку. Я не собиралась всецело полагаться на другого человека, перекладывая на него свои финансовые проблемы. Поэтому у меня кое-что отложено, и я смогу снять квартиру. Но я не уверена, что хочу оставаться здесь, пусть даже временно. Я не вынесу того, что при каждом взгляде на меня Джек будет видеть не настоящую Еву, а грязную шлюшку.
Да, я несовершенна. У меня есть недостатки. Но я уже не проститутка.
Сколько еще раз мне придется это повторить: не знаю, что делать. Неужели такие люди, как я, не имеют права на другую жизнь? Неужели их жизнь — это всего лишь набор перекрестков, на каждом из которых им приходится делать нелегкий выбор? Неужели их жизнь — это набор невыносимых ситуаций, в которых они ищут и не находят ответа на главный вопрос: что делать? Во всяком случае, моя жизнь именно такова.
Я
18 декабря 2001 года
Восемь недель спустя с руки Джека сняли гипс. Завтра мы поженимся.
Мы условились больше об этом не говорить. Когда он вернулся из больницы на следующий после нашего грандиозного откровения день, то рассказал мне, что ему давно известно о том, что его отец пользуется услугами проституток, и он ненавидит отца за это. Если бы не мать, он вообще разорвал бы с ним всякие отношения. Но он не может открыть ей всю глубину предательства отца, так как опасается, что она не вынесет этого удара.
