тоже купила Бланка) и виноградным желе (опять же, купленным Бланкой).
Мы сидели за обеденным столом с кофе и тостами. Эдди откинулся на спинку стула, вытянув ноги перед собой и скрестив их в лодыжках. Не очень удачная поза, потому что так он выглядел великолепно, и потому, что это было что-то новенькое.
У меня не представлялось возможности находиться рядом с Эдди, когда он был вот так расслаблен, сидя за обеденным столом в одних только джинсах. Все, что я знала, это Эдди в «Фортнуме», Эдди человека-действия и самое большее — Эдди, развалившегося на диване, обнимающего меня и смотрящего футбол. Тем не менее, даже в развалившемся на диване Эдди чувствовалась некая активность, настороженность, внимательность, сосредоточенность и все такое прочее.
Сейчас он был сосредоточен, но прошлой ночью мы много занимались сексом, и собирались поговорить. Не говоря уже о том, что я сидела за его обеденным столом и ела тосты в одной его рубашке.
Он был сосредоточен, но расслаблен. Выглядел таким красивым, что все эти обстоятельства представляли для меня еще большую трудность в нашем дальнейшем разговоре.
Эдди откусил от тоста и посмотрел на меня.
— У тебя снова такой взгляд, будто ты готова сбежать, — заметил он, проглотив, а затем отпил кофе, все это время, не сводя с меня глаз.
— Я, правда, не думала, что ты разозлишься из-за того, что я съехала. Я ведь не переезжала сюда по-настоящему. Просто остановилась здесь… — начала я, но он прервал меня.
— Ты не переезжала, мы не готовы к переезду. Тем не менее, могла бы сказать мне об этом и остаться на некоторое время. По крайней мере, пока твоя сестра не найдет, где остановиться.
— Мама отказалась от квартиры. Они с Лотти переезжают к Трикси.
Его взгляд не отрывался от меня, но стал оживленным.
— Быстро они. Где будешь жить ты?
— Они нашли мне квартиру. Я увольняюсь из «Фортнума» и возвращаюсь к Смити, пока не откроется «Кредит Юнион». А потом буду работать там.
Он все еще наблюдал за мной.
— Предпочитаю, чтобы все было наоборот, ты остаешься в «Фортнуме» и не возвращаешься к Смити.
— Смити больше платит.
— Тогда ты переезжаешь ко мне, пока не сможешь позволить себе собственное жилье.
Я покачала головой.
— Это не предложение, Chiquita. Я не хочу, чтобы ты работала у Смити.
— Эдди. — Я отложила тост. — У тебя здесь нет права голоса.
Его взгляд начал меняться.
Ой-ой.
Я откинулась назад, глубоко вдохнула, а затем прямо сказала:
— Я расстаюсь с тобой.
Изменение во взгляде закончилось стремительной вспышкой.
— Прошу прощения? — тихо спросил он.
— Я расстаюсь с тобой, — повторила я.
Теперь изменился не только его взгляд, но и сам Эдди уже больше не казался расслабленным. Он все еще сидел в той же позе, но вновь стал настороженным и внимательным, очень настороженным и внимательным.
— Я… — начала я, сглотнула, затем продолжила: — Хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, у меня в машине есть печенье…
— Я не хочу твоего гребаного печенья.
Хмм.
Это плохо.
Эдди нравилось мое печенье. Я специально испекла для него с арахисовым маслом и шоколадом «Херши».
— Эдди…
— Какого хрена ты боишься? — спросил он.
Я моргнула.
— Прости?
Он пристально посмотрел на меня, а затем сказал:
— Ты пи*дец какая бестолковая.
Я выпрямилась.
— Это не мило.
— Это хорошо, — сказал он.
— Что хорошо?
— Мы.
Я дернулась.
Он был прав. Это было хорошо. В этом-то и дело.
Я встала.
— Думаю, мне пора.
Я направилась в спальню, раздумав на обратном пути воровать его рубашку. Расставаться с Эдди было намного труднее, чем с Оскаром или Луисом, а Луис просил моей руки. В тот момент я не думала, что Эдди оценит воровство его одежды.
Я сделала около трех шагов, прежде чем меня схватили за руку, и Эдди развернул меня.
Я сразу же заговорила, не желая слышать того, что он хотел сказать.
— Я ухожу, позвоню Лотти, и она за мной заедет.
— Никуда не уйдешь, мы разговариваем.
— Здесь не о чем говорить.
— Лучше тебе, бл*ть, поверить, что есть.
— Эдди, пожалуйста. Не надо.
— Chiquita, ты — заноза в заднице, но ты не скучная, не обычная и не рядовая. В том-то и суть. Очень мило, что ты не осознаешь, насколько охрененно хороша, за исключением тех случаев, когда тебя целует другой, и твоя голова оказывается на коленях у еще одного парня. Твоя стеснительность милая, но характер лучше…
— Все дело было в Ловкаче и Винсе, а теперь, когда их нет…
— Твой характер был скрыт, а Ловкач и Винс, а также, вероятно, Инди и Элли, вытянули его наружу.
— Серьезно, не думаю…
Он обхватил меня и с силой притянул к себе, опустив голову вниз, когда я посмотрела на него.
— Эдди…
— Ты не расстанешься со мной и не уйдешь. Мы закончим завтракать, а потом я отведу тебя в спальню и так сильно трахну, что твой идиотский мозг не будет думать ни о чем, кроме меня внутри тебя. А после, мы проведем нормальный, обычный день, занимаясь нормальными, обычными делами, прежде чем какой-нибудь очередной кризис на затянет нас в водоворот хаоса.
— Другого кризиса не будет, — сказала я.
— Всегда есть другой кризис.
— Эдди, отпусти меня.
— Ни за что.
Я начала паниковать. Это паника была запоздалой реакцией, но я, наконец, осознала, что все идет не очень хорошо.
Совсем не хорошо.
— Эдди, отпусти меня! — я (вроде как) закричала.
Его хватка усилилась, и он слегка встряхнул меня.
— Ни за что! — крикнул он в ответ.
Ладно, теперь я была в полной панике.
— Ты должен меня отпустить!
Определенно, это был крик.
— Почему?
— Просто должен.
Еще одна встряска.
— Почему?
Я почувствовала, как слезы сдавливают горло.
Нет, все серьезно шло не очень хорошо.
— Джет, поговори со мной.
Я покачала головой и попыталась отстраниться.
Он притянул меня еще ближе.
— Эдди, отпусти меня!
— Я тебе нравлюсь, ты этого не хочешь, и это полная чушь, но я тебе нравлюсь.
— Ты мне не нравишься! — заорала я.
— Я охренеть как тебе нравлюсь! — крикнул он в ответ.
Я яростно дернулась, и слезы, сдавливающие горло, начали жечь глаза, их я проглотить уже не могла, и они потекли по щекам.
Он снова дернул меня на себя и вернул в свои объятья.
— Я должен тебе это доказать? — Его голос снова стал тихим, и это было гораздо страшнее, чем крик.
— Ты мне не нравишься.
Еще одна встряска.
Я, наконец, вырвалась, но встала перед ним и крикнула:
— Ты мне не нравишься!
