Закрыв глаза, Сейдж представила лицо своего отца. Оно было загорелым, изрезанным морщинами, а в его голубых глазах отражалась такая печаль, будто он не мог забыть или просто не думать обо всех тех годах, которые провел здесь один в поисках Джейка. Но они с матерью очень сильно любили его, и, когда вся семья собиралась по утрам за столом, отец улыбался им, и печаль оставляла его.
— Джейк, — прошептала Сейдж. — Ты всех нас объединил.
Высокая трава покачивалась от легкого весеннего ветерка, и ее шелест был похож на шепот маленького ребенка. Дар матери лишь немного передался Сейдж, и она услышала, будто ее сын говорит ей:
— Я люблю тебя и буду любить всегда.
Сейдж подумала о Сэм Уитни, акушерке. Она знала, что работа акушерок состоит в том, чтобы помогать детям появляться на свет, но у Сэм хватило мудрости и доброты, чтобы помочь Сейдж отпустить мертвого сына. Если бы только Бен был здесь. Сейдж знала, что была еще слишком молода, чтобы выходить замуж, но все равно очень любила его.
Сейдж думала о Бене. Он был ее первой и, как иногда ей казалось, останется единственной любовью. По ночам она видела сны, в которых Бен смотрел на нее с неподдельным сожалением и желанием, но стоило Сейдж протянуть к нему руки, как видение тут же исчезало.
— Бен, — постоянно повторяла Сейдж во сне, но ничто не могло вернуть его ей.
Она написала ему письмо и рассказала о ребенке. Прошло уже много времени, от Бена так и не было ответа, и Сейдж уже подумала, что он забыл о ней. Но примерно две недели назад ей пришло письмо, в котором Бен просил у нее прощения. Он писал, что не хотел причинить ей боль и не ожидал, что случится что-то подобное. Бен сожалел о потере ребенка, но считал, что так, наверное, даже лучше. Эти слова буквально обожгли душу Сейдж. Она скомкала письмо и выбросила его в мусорное ведро, но потом все же вытащила снова.
Сейдж смотрела на его почерк — Бен вывел ее имя аккуратными, ровными буками, называл малыша «ребенок», как будто был просто сторонним, но сочувствующим человеком. Подписался он Беном, просто Беном. И сколько Сейдж ни смотрела на мятый листок бумаги, она нигде не увидела слово «любовь».
Все равно Сейдж любила Бена; ее чувство пока не стало меньше, но с каждым днем оно причиняло ей все меньше страданий.
— Эй, — Джейк тронул Сейдж за плечо. — Ты нормально себя чувствуешь?
— Да, — прошептала она. — Нормально.
Сейдж отделила от охапки цветов два букетика, один протянула Джейку и посмотрела, как он положил его на могилу ее сына.
— Это твой племянник, — произнесла она.
— Я знаю, — ответил Джейк, — помню.
Другой букет Сейдж положила у основания креста своей бабушки и помолилась о том, чтобы Розалинда как-нибудь узнала, как сегодня счастлив ее сын Джеймс Такер.
Последний снег растаял неделю назад, но еще не все обитатели Вайоминга вернулись в родные края. Стада антилоп и лосей шли по горным тропам, стаи птиц собирались в кронах деревьев. Понаблюдав за ними какое-то время, Сейдж потянулась к двум ожерельям, висевшим у нее на груди: одно из них было тем самым двусторонним амулетом, с близнецами, другое называлось «Дитя совы» — Дейзи сделала его для ребенка Сейдж. В нем она использовала пластинку и кости волка, на которой были выгравированы круги для защиты и такая же сова, какая была у Джейка на руке. Ее брат, на удивление, сидел не шелохнувшись, когда Дейзи копировала этот рисунок.
— Сова для малыша Джейка, — по секрету сказала Дейзи Сейдж этим утром; она не хотела забывать о своем внуке даже в день своей свадьбы, — потому что он мудрый и бесстрашный, как сова, потому что наша семья ему обязана очень многим. — Дейзи протянула ожерелье своей дочери и положила его на ее ладонь. — Оно называется «Дитя совы».
Сейдж долго плакала и, держа ожерелье, думала о том спокойствии, которое все эти годы давал ей амулет «Близнецы»: она чувствовала себя потерянной наполовину, потому что ее брата не было рядом, и ожерелье спасало ее. Дейзи сказала дочери, что та может оставить «Дитя совы» себе и носить на шее вместе с первым ожерельем. Но Сейдж знала, как надо поступить: амулет принадлежал ее сыну, его духу и должен был напоминать маленькому Джейку о мудрости, о том, что он сделал для своей семьи.
— Я люблю тебя, — прошептала Сейдж, поцеловав амулет и повесив его на крест могилы сына.
— Ты готова? — спросил ее брат. Он нахмурился, посмотрев на чистое небо, как будто думал, что солнце движется слишком быстро и они могут не успеть к назначенному часу.
— А что? — поддразнила Сейдж, вытирая слезы. — Ты боишься, что я опоздаю на свадьбу?
— Это просто свадьба.
— Ты был хоть на одной?
— Нет.
— Может, тебе понравится.
— Я думаю, что поеду автостопом в Лэндер, — проговорил Джейк, — и присмотрю машину, чтобы уехать отсюда.
— Ты можешь сделать это и в другой день, — ответила Сейдж, взбираясь на Скаут.
— Могу, — проговорил Джейк, запрыгнул на Рейнджера и сразу тронулся в путь.
Они поехали обратно, сквозь высокую траву. Джейк и Сейдж добрались до основной дороги, и перед их глазами предстала новая табличка с названием ранчо, сияющая в лучах весеннего солнца. Она была светло-синей, как ясное небо, на котором блистали золотые буквы. Эта табличка сменила старый знак, который висел здесь еще до того, как родился отец Сейдж и Джейка.
— Ранчо Дабл Ди, — прочла вслух Сейдж.
— Просто не верится, что дедушка поменял название, — произнес Джейк.
— Джеймс — Дейзи, — произнесла Сейдж, держась за луку-рог. — Папа и Мама.
— Зато Луиза теперь счастлива, — отозвался Джейк. — Ей наверняка не нравилось, что на знаке оставались инициалы Розалинды.
— Мне до сих пор не верится, что дедушка сбежал… что они отправились с ней жить в отдельный дом.
— Они сами так захотели, — произнес Джейк.
— Нам же всем хватало места в большом доме! Было бы так здорово! — воскликнула Сейдж. — Дедушка считает, что поступил очень романтично, когда позвонил судье и попросил поменять название ранчо; затем, когда тот подписывал бумаги, спросил: «Между прочим, а ты нас не сможешь поженить?» Бедная Луиза!
— С Луизой все в порядке, — возразил Джейк. — Она скоро возьмет меня в «Дилижанс» и споет новую песню, которую написала как раз об этом: о себе, дедушке и новом названии ранчо; пусть в этом названии нет ее имени, Луиза все равно счастлива.
— А как называется песня?
— Она называется «Я — миссис Такер».
— Я хочу пойти с тобой, — произнесла Сейдж. — В «Дилижанс».
— Луиза сказала, что в этот раз мы пойдем только вдвоем.
— Не слишком-то задавайся; все только и делают, что стараются угодить тебе, а ты даже не идешь на свадьбу…
