Их отношения начались вскоре после того, как Роза появилась в «Вандине». С первой встречи она была одурманена им, и, как пьяница тянется к бутылке, так она стремилась к новой встрече. Сначала она думала, что он ее не замечает, но ошиблась. Он поддразнивал ее: бросал взгляды и улыбки, отпускал замечания, которые она не могла забыть. И когда он был готов, когда знал, что она ему не откажет, он сделал первый шаг, и она кинулась к нему, забыв приличия и осторожность, отдаваясь его странной власти, от которой у нее не было желания бежать.
Временами она чувствовала себя виноватой перед теми, кого предавала: Бренданом, своим мужем, Диной, боссом и другом, но ей было все равно.
Когда Брендан, бывало, жестоко обращался с ней, она даже была этому рада, считала, что так расплачивается с ним за свои удовольствия. Что касается Дины, то Роза старалась поддерживать ее расположение, хорошо работала. Она лучше всех (за исключением самого Вана) знала, как Дина нуждалась в защите и уверенности в себе. И своей работой и участием в бизнесе Роза пыталась компенсировать то, что отнимала у Дины, встречаясь с ее мужем.
Они часто бывали в городской квартире Вана, хотя не так часто, как этого хотелось бы Розе. И тот зимний вечер, когда пришел сын Дины, начался как обычно, если не считать, что Ван попросил ее не приходить раньше восьми.
— У меня назначена встреча, — сказал он, не объясняя ничего больше.
Несмотря на то что Роза и Ван никак не связывали друг друга и не ограничивали свою свободу, Роза все-таки начала ревновать. Подозрение, что у нее есть соперница, заставило ее прийти к Вану пораньше, чтобы застать его посетителя. И когда Роза, открыв дверь, увидела не женщину, а молодого человека, она вздохнула с облегчением.
Однако ей стало любопытно — их беседа заинтересовала ее. Но она решила не спрашивать сразу, что это за мужчина, откуда и что он делал у Вана. Она это выяснила позже, когда после минут любви они лежали на шелковых простынях и Ван курил сигару.
— Что это за парень был здесь, когда я пришла?
— Тебе не надо знать, дорогая, это по делу.
Она накручивала на палец волосы, покрывавшие его грудь.
— По-моему, это не касалось бизнеса. Довольно мило прозвучало: «Передайте моей матери от меня, что последнее, на что я решусь — это причинить ей страдание… я хорошо устроил жизнь без ее помощи». Партнеры по бизнесу таких вещей не говорят.
— Неужели?
— Нет, не говорят. Ну хорошо, если ты мне не скажешь, я сама разузнаю.
Он встрепенулся. Она почувствовала, что он злится.
— Ты никому не скажешь, что он был здесь.
Она притворилась непонимающей:
— Почему?
— Потому что я так сказал.
Она засмеялась:
— О, Ван, мы не в офисе, и я не обязана выполнять твои указания. Я сама докопаюсь и…
— Хорошо, — сказал он вдруг, и по его тону она догадалась, что дело не шуточное. — Я расскажу тебе, Роза, но ты должна понять, что это строго конфиденциально.
— Я умею хранить тайну.
— Я знаю. Ты бы не работала там, где сейчас работаешь, и не была бы здесь со мной, если бы не умела этого. — В его тоне почувствовалась угроза. Казалось, он говорил: «Нарушишь тайну — тебе не поздоровится». — Этот человек, по крайней мере он так утверждает, — сын Дины.
— Что? Я не знала, что у Дины есть сын.
— Никто не знает. Поэтому я хочу, чтобы ты держала язык за зубами. Дина родила, когда была совсем молодой. В то время незаконнорожденный ребенок — это был большой стыд. Его усыновили сразу после рождения, мы с Диной поженились, и прошлое кануло в Лету. А теперь объявился этот молодой человек и утверждает, что он и есть тот самый ребенок.
— Откуда ты знаешь, что он говорит правду? — спросила Роза.
— У него есть копия свидетельства о рождении. Конечно, в наше время можно его купить — Бог знает, почему закон позволяет такое. Во всяком случае, я попросил его не беспокоить Дину. Он уехал обратно в Шотландию. Он водолаз в береговой охране, насколько я понял, он не вернется. Так что, прошу тебя, Роза, ты никому не скажешь?
Роза устроилась поудобнее, опершись на плечо Вана. Она с трудом верила — у хладнокровной, безукоризненной, совершенной Дины был незаконнорожденный сын. Но гораздо более невероятным было то, что он появился здесь и она видела его своими собственными глазами. Она старалась вспомнить, как он выглядел. Ей не бросилось в глаза его сходство с Диной, но с какой стати он должен быть очень похож на нее?
Она вспомнила слова, которые невольно подслушала.
— Так значит, Дина не хочет его видеть? — спросила она.
— Нет.
— Я понимаю, что она расстроена, но, если бы я была на ее месте, я бы не смогла не полюбопытствовать, каким стал мой сын.
Ван сел в постели, погасил сигару в огромной хрустальной пепельнице, которую поставил на столик около кровати.
— Дина не знает, что он был здесь. И я очень буду тебе обязан, если ты будешь держать язык за зубами.
— Она не знает?
— Я перехватил его письмо. И ответил на него сам. Я не хочу расстраивать Дину всем этим. Я не хочу, чтобы она огорчилась. Понятно?
Роза кивнула, не зная, удивляться ли решению Вана или радоваться тому, что она знает то, чего Дина не знала и, очевидно, никогда не узнает.
Однако новизна этого знания быстро утратилась, и вскоре Роза забыла о Динином сыне. Она была целиком занята и поглощена своей работой, к тому же начала встречаться с Майком Томпсоном, хотя связь с Ваном тем не менее продолжалась. Она все еще была слишком увлечена им, чтобы бросить его ради Майка или кого-нибудь другого.
Однажды вечером, когда они с Ваном занимались любовью, случилось нечто ужасное. Всего несколько минут назад он был с ней, доводя ее до изнеможения своей страстью, в которой, казалось, выплескивалось все напряжение последних дней. И вот внезапно он сник и откатился от нее, тяжело дыша, схватившись за сердце.
— Господи, Ван, с тобой все в порядке? — Роза приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо, внезапно посеревшее, со странно отсутствующим взглядом. Он ничего не ответил: просто лежал, стараясь сконцентрироваться на своем дыхании. Роза встала с постели, набросила халат, сперва она хотела вызвать врача, но потом передумала: это было бы слишком смело с ее стороны. Беспокоясь за Вана, она опустилась на колени возле кровати и взяла его руку:
— Ван, ты слышишь меня?
Его веки приоткрылись:
— Да.
— Ван, что с тобой, тебе больно?
Снова слабое трепетание век. Главной проблемой, казалось, стало дыхание. Его грудь тяжело вздымалась, словно боролась за каждый вздох.
— Ван, я позову на помощь.
