Зекери — молчаливый свидетель — наблюдал, как Элисон гордо протягивает Джейку ребенка, а тот в ответ широко улыбается ей. Он прошел за этой парой до выхода из аэропорта и позволил себе роскошь в последний раз полюбоваться на Элисон сквозь стеклянную стену. Он больше никогда не увидит эту женщину.
Когда Джейк подвел ее к дверце классного мерседеса последней марки и помог сесть вместе с ребенком на заднее сиденье, Зекери, наконец, отвернулся. Через несколько минут он прошел на негнущихся ногах в бар, купил там пачку сигарет, но не в силах открыть ее, швырнул пачку назад официантке и заказал двойное виски. Проклятые женщины!
После сезона дождей быстро поднялись злаки на индейских полях, их свежие зеленые ростки, достигавшие уже колена, клонились и покачивались на легком ветерке. После обеда опять прошел грозовой ливень, а Роза Чайя, укрытая в своей теплой сухой хижине под крышей из пальмовых листьев, молола золотистое зерно на ужин и радовалась своей тайне — она была беременна.
В деревне старейшины Жорже Каюма шел мелкий дождик, его впитывала земля на могилах Сары и Луизиты Чан, а также свеженасыпанный холмик, под которым лежало маленькое тельце грудного Оча. Внутри его могилки вырезанная из кости собачка несла свою службу, оберегая последнего внука старейшины и провожая его в подземный мир.
Жорже Каюм с Маленьким Болом, устроившимся у его ног, сидел, покуривая сигару, в своей хижине и прислушивался к шуму дождя.
— Могут ли чужаки, белые люди стать Верным Народом? — спросил мальчик.
— Белые люди умеют жить в лесах, они умеют расчищать поля и сеять злаки точно так же, как и Верный Народ, они даже могут приносить жертвы Хечекуму, чтобы умилостивить его и получить от него благодеяние, но чужаки есть чужаки, они никогда не станут Верным Народом. Они — не сыновья Хечекума, каким был мой отец и отец моего отца и все наши предки, какими являемся мы с тобой, — старик был опечален.
— Чужаки не понимают, что все живое имеет единые корни. Когда падает дерево в лесу, то падает и звезда в небе. Поэтому чужаки не спрашивают разрешения у Юм-Какса или хранителя звезд, прежде чем срубить дерево. Они не знают, что все деревья и звезды сотворил Хечекум.
— Без деревьев не будет дождей, пересохнут реки, исчезнет плодородная почва, все умрет — здесь на земле, там — в небе, и даже там — в глубине неба. Так карает Хечекум. Скоро мы все умрем. Я не боюсь этого. Но мне тяжело, очень тяжело наблюдать гибель деревьев и смерть лесов. Все животные умрут, и нашу землю заполонят змеи, которые одни уцелеют.
— Это случится еще при моей жизни?
— Возможно, — глаза старца наполнились печалью.
В нескольких милях к западу высоко в горах, в одной из дальних камер известковой пещеры самка ягуара разрешилась от бремени: щенки появлялись на свет один за другим. Нежная мать облизывала каждого своим шершавым языком, пробуждая в детенышах жизненные силы, она делала это, повинуясь древнему инстинкту, спокойно, ритмично, основательно.
Их было трое, скулящих, торкающихся слепыми мордочками в поисках материнского молока маленьких созданий. Две самочки, желтовато-коричневые с черными пятнами, которые проявятся позже в полную силу, и самец — черные пятна на черном фоне.
В Майями стоял чертовски знойный день, типичная июльская погода. Повышенная влажность, от которой упало бы в обморок и огородное пугало, обещала такую душную ночь, в которую не поможет кондиционер: слабые струи его чуть прохладного воздуха не смогут остудить разгоряченную потную кожу. После игры со Стеффи в гольф Зекери решил поплавать в бассейне. По крайней мере его хлорированная вода сулила хоть какую-то прохладу. Всю вторую половину дня он провел с дочерью и теперь ему недоставало ее солнечного присутствия.
Три последних бесконечных месяца он сосредоточил свои усилия на то, чтобы уладить отношения с женой, и ему это удалось. Их отношения стабилизировались, перешли в спокойное русло.
Она так и не вышла замуж за своего пекаря. О причинах этого Сью предпочитала молчать, но с некоторых пор с ней стало намного проще вести дела. Возможно, она смиряла себя из-за Стеффи.
Беспокоясь о дочери, Зекери взглянул на ее фотографию, стоящую на каминной полке, и спросил сам себя: звонить ему или еще рановато. Сью забрала Стеффи пятнадцать минут назад. — Не сейчас, — кивнул он по-приятельски коту. Он знал, что не уснет, пока не убедится, что они благополучно добрались домой, от Стеффи же звонка не дождешься. Сидя на узком подоконнике по ту сторону окна, иссиня-черный кот внимательно наблюдал за ним своими хищными желтыми глазами. Он появился в тот же день два месяца назад, когда Зекери переехал сюда.
Зекери выдержал еще пару часов в душной комнате, а потом сел в свой камаро и съездил в супермаркет специально за парой пачек кошачьего корма. У них с котом было своего рода соглашение. Кот категорически отказывался заходить в дом, даже чтобы поесть, предпочитая терпеливо ждать каждый вечер свежего кошачьего корма у своего блюдца рядом с бассейном.
— Рано или поздно ты придешь ко мне, — заверил Зекери недоверчивое животное. — Рано или поздно ты поверишь мне.
Он назвал кота Балумом.
Зекери снова взглянул на фотографию, с нее улыбалась девочка, которой скоро исполнится девять лет. После своего возвращения из Белиза он проводил с дочерью каждую свободную минуту, и она расцветала на глазах.
На пасхальных каникулах он повез ее в пустыню Колорадо, потому что знал — только там можно хорошо наблюдать звездное небо. Стеффи была очарована. С высокой отвесной скалы в милю высотой они рассматривали созвездья, следили за падающими звездами, считали мигающие спутники в ясном величественном небе Колорадо. Видя воодушевленное лицо дочери, Зекери делил с ней ее восторг.
И тосковал по ней.
В марте он освободил квартиру Джерри; все, что можно, продал и отдал вырученные деньги местной наркологической клинике.
На следующее утро Зекери обнаружил местопребывание некоего Мартина Бейтмана.
Согласно данным компьютера Бейтман был образцовым заключенным и мог рассчитывать на досрочное освобождение. Зекери, чувствуя полное удовлетворение от содеянного, изменил это положение вещей, внеся коррективы в характеристику Бейтмана. Для чего обратился к своему знакомому охраннику, попросив его об услуге — об очень большой услуге! В результате, в течение следующей недели у Бейтмана неожиданно возникли серьезные проблемы с дисциплиной. Правда, охраннику пришлось после этого подлечить в госпитале сломанную кисть руки, но и Бейтману досталось: две недели он просидел в карцере и получил к своему сроку еще 8 месяцев. По этому поводу Зекери не испытывал ни малейших угрызений совести.
