— Нет, сэр. Она начала тереть вверх-вниз по джинсам, приговаривая: «Иисусе...» Я прошу прощения, мистер Стрикланд, но вы сами просили... Она сказала, что каждый раз, как она видит лошадиный пенис, ей хочется его сосать. И вот тогда я...
— Извергнул семя.
Кевин опустил голову и снова уставился на свои колени.
— Да. Это было ужасно. Я просто выбежал из класса. После этого я пару раз прогулял ее уроки, но потом я вернулся и постарался вести себя как ни в чем не бывало, потому что не хотел испортить среднюю оценку.
— Как испортить? — пробормотала я. — Получить еще одно «хорошо»?
Ты бросил на меня мрачный взгляд.
— Я знаю, как тебе было нелегко, Кевин, и мы хотим поблагодарить тебя за сотрудничество. Теперь
иди на свое место.
— Можно мне сесть с родителями? — попросил он.
— Посиди пока с другими мальчиками. Возможно, нам придется задать тебе еще несколько вопросов. Я уверен, твои родители гордятся тобой.
Кевин поплелся на свой насест со стыдливым видом... отличный штрих. В помещении воцарилась мертвая тишина. Родители посматривали друг на друга и качали головами. Это был прекрасный спектакль. Не могу притворяться, что он не произвел на меня впечатление.
Но тут я перевела взгляд на Викки Пагорски. В начале показаний Кевина она как-то сдавленно попискивала или открывала рот от изумления, но, когда все закончилось, ей было не до притворства, а ведь она преподавала театральное искусство. Она обмякла на своем складном стуле так, будто у нее вообще не было костей, и я испугалась, что она вот-вот свалится, даже кудряшки поникли.
Стрикланд повернулся к ней с отчужденным видом:
— Мисс Пагорски, вы утверждаете, что ничего подобного никогда не происходило.
— Да... — Она откашлялась. — Верно.
— Вы представляете, почему Кевину пришло в голову рассказать такую историю, если это неправда?
— Нет. Я не понимаю. Класс Кевина необычайно талантлив, и я думала, что нам всем очень весело. Я уделяла много индивидуального внимания...
— Похоже, что у Кевина проблема именно с индивидуальным вниманием.
— Я со всеми учащимися занимаюсь индивидуально!
— О, мисс Пагорски, будем надеяться, что нет, — печально сказал Стрикланд. Раздались смешки. — Далее вы заявляете, что не приглашали Кевина остаться после уроков?
— Отдельно нет. Я объявила всему классу, что, если они хотят после уроков репетировать в моем кабинете, я предоставлю им такую возможность.
— Значит, вы все-таки пригласили Кевина остаться после уроков. — Пагорски быстро и бессвязно залепетала, но это Стрикланда не остановило. — Вы когда-либо восхищались внешностью Кевина?
— Возможно, я что-то говорила о поразительных чертах его лица, да. Я пытаюсь внушить своим учащимся уверенность...
— Как насчет декламации «с помощью диафрагмы»? Вы это говорили?
— Ну да...
— И вы клали вашу ладонь на его грудь, чтобы показать, где находится диафрагма?
— Возможно, но я никогда не касалась его...
— Или ниже спины, когда «улучшали» его осанку?
— Возможно. Он горбится, и это разрушает его...
— Как насчет отрывка из «Коня»? Его предложил Кевин?
— Я порекомендовала.
— Почему не из «Нашего города» или Нила Саймона, не таких скабрезных?
— Я пытаюсь найти пьесу, близкую учащимся, в которой говорится о том, что для них важно...
— О сексе.
— Ну, среди прочего, конечно... — Она разволновалась.
— Вы называли содержание этой пьесы эротичным?
— Может быть, возможно, да! Я думала, что драма о подростковой сексуальности и вызываемом ею замешательстве близка...
— Мисс Пагорски, вас лично интересует подростковая сексуальность?
— А кого нет? — воскликнула она. (Кто-то должен был одернуть бедняжку. Уж очень настойчиво она рыла себе могилу.) — Но «Конь» не откровенно эротичен, это всего лишь символизм...
— Символизм, который вы жаждали объяснить. И вы говорили о конях с Кевином?
— Конечно, пьеса...
— Вы говорили о жеребцах, мисс Пагорски.
— Ну, мы обсуждали, почему они стали повсеместными символами половой потенции...
— И что же делает их такими символами?
— Ну, они мускулистые и очень красивые. И сильные, и ловкие...
— Как мальчики-подростки, — язвительно закончил за нее Стрикланд. — Вы когда-либо привлекали внимание к конскому пенису? К его размеру?
— Вероятно. Как можно это проигнорировать? Но я никогда не говорила...
— Да, совершенно ясно, что некоторые не могут это игнорировать.
—Вы не понимаете! Они молоды и быстро теряют интерес. Мне необходимо было что-то делать, чтобы им не было скучно!
Стрикланд словно только этого и ждал.
— Да, хорошо. Похоже, вы в этом преуспели.
Смертельно побледневшая Пагорски повернулась к нашему
сыну:
— Что я тебе сделала?
— Именно это мы и пытаемся выяснить, — вмешался Стрикланд. — Но мы выслушали еще не все показания, и у вас будет возможность ответить. Леонард Пуг?
Ленни пошептался с Кевином и вразвалочку подошел к центральному стулу. Я уже не сомневалась, что вот-вот кто-нибудь из парней начнет извиваться в агонии — ах, Пагорски вселила в него злой дух.
— Леонард, ты тоже встречался с преподавательницей театрального искусства после уроков?
— Да, похоже, она не может обойтись без конференции, — сказал Ленни со своей мерзкой ухмылкой. Его нос снова воспалился, левая ноздря покраснела и распухла. Ленни недавно коротко постригся и с одной стороны выбрил букву «Z». Когда я спросила его, что означает эта буква, он сказал «Что угодно», на что мне пришлось указать, что тогда надо было выбрить букву «Ч».
— Можешь рассказать нам, что случилось?
— Точно как сказал Кевин. Я думал, мы просто порепетируем, и все. Вхожу я в класс, а она закрывает дверь. На ней очень короткая юбка, ну почти видно ягодицы. — Денни слегка переигрывал.
— А вы действительно что-то репетировали? — спросил Стрикланд, хотя Денни явно не нуждался в подсказке. Более того, подробности оказались его сильной стороной.
— Мы действительно кое-что репетировали! — заявил Денни. — Она сказала: «Ты сидишь в заднем ряду. Я смотрю на тебя и иногда становлюсь такой мокрой, что просто невмоготу!»
Похоже, Стрикланда стало подташнивать.
— Делала ли мисс Пагорски что-то, что казалось тебе неприличным?
— Ну, вот как она сидит на краю своего стола? Ноги широко разведены. Я подхожу к столу и вижу, что на ней нет трусов. Как широко открытое забрало. Все красное и волосатое и ну, вы знаете... капает...
