За всю дорогу до дома матери, стоящего на берегу озера Освего, Зак не произнес ни единого слова, его губы были плотно сжаты, костяшки пальцев, сжимающих руль, побелели. Щетки дворника сметали с ветрового стекла капли дождя.
Хотя день уже был в полном разгаре, в окнах дома горел свет. По выложенной камнем дорожке они прошли к небольшому крыльцу. Зак громко постучал, пытаясь совладать с обуревавшей его яростью.
Проявляя явные признаки нетерпения, он дождался того момента, когда его мать, одетая в шелковый халат, открыла дверь.
– Зак? – удивилась Юнис при виде сына, и ее лицо словно осветилось, но, когда она заметила Адриа, этот крохотный огонек радости быстро погас.
Толкнув дверь ладонью, он вошел в дом, который всегда казался ему стерильно чистым, где все находилось на своем раз и навсегда определенном месте. Никакого беспорядка, вносимого обычно детьми: ни ямок, выкопанных в дерне газона, ни игрушек или ботинок, раскиданных по полу. Так было и тогда, когда она жила в Сан-Франциско со своим вторым мужем, доктором Лайлом Смисом. Проходя мимо нее, Зак уловил аромат ее духов со ставшим ему ненавистным запахом жасмина, и это напомнило ему, какой мстительной она могла быть.
– Нам надо поговорить.
– Действительно? – Она попыталась улыбнуться. – Разве это не может подождать?
– Подождать, пока явится полиция? – спросил он грубо, и она, слегка вздрогнув, неприязненно посмотрела на Адриа.
– В чем дело?
– Все кончено, – произнес он, придерживаясь официального тона.
– Я не понимаю…
– Не пытайся втереть мне очки, мама, – прорычал он, и в его глазах Адриа увидела скрытую боль, недоверие и безмолвный упрек мальчика, потерявшего последнюю крупицу веры в ту, которую он некогда любил.
Прихрамывая, Юнис проводила их в сияющую безупречной чистотой кухню. На мягком сиденье одного из стоящих вокруг стола плетеных кресел свернулся персидский кот. На столе стояла хрустальная ваза со свежесрезанными хризантемами и папоротником. Юнис держалась абсолютно спокойно и приличия ради налила три чашки кофе, хотя руки у нее при этом чуть заметно дрожали.
– Мы не хотим кофе, – сказал Зак.
– Зато я хочу.
Где-то неподалеку залаяла собака, любимый кот Юнис поднял голову, потянулся, зевнул и опять закрыл глаза.
– Садись, – предложила Юнис почти шепотом.
– Спасибо, я постою.
– Садись, Зак, и выпей со мной чашку кофе, – проговорила она, гордо подняв голову. – Может, это будет последняя чашка, которую ты выпьешь со мной.
Когда он не ответил, она сама опустилась в одно из кресел, и, хотя в душе у нее, без сомнения, творилось что-то невообразимое, спина ее осталась такой же прямой, как будто вместо позвоночника был стальной стержень. Адриа, не обращая внимания на кофе, встала возле окна.
– Вы здесь по поводу Джинни, – утвердительно сказала Юнис, подливая в свою чашку сливки.
– Ты угадала, – подтвердил Зак охрипшим голосом.
– Я не убивала ее.
– Слушай, брось…
– Это правда, – глядя на него умоляющими глазами, произнесла она.
Даже стоящей Адриа казалось, что Зак нависает над столом, – этот большой мужчина с широкими плечами, сильными мышцами и бескровными, плотно сжатыми губами.
– Не лги, мама, на тебя это не похоже.
– Я говорю правду, Зак. Да, мне хотелось убить ее, видит бог, хотелось, но я не делала этого. Как бы твой отец ни унижал меня, как бы ни оскорблял, я все-таки оказалась неспособной на убийство. – Она отпила из чашки и невидящим взором уставилась на кота. – Если бы я и решилась кого-нибудь убить, так это был бы Уитт, отнявший у меня вас, моих детей.
Зак недоверчиво фыркнул, затем схватил сумочку Адриа и вытряхнул на стол ее содержимое. Посыпались губная помада, расческа, щетка, бумажник, ключи и записки – дубликаты тех, которые она оставила в полиции. Постучав пальцем по одной из них, Зак спросил:
– И это тоже не ты писала?
Дрожащей рукой она поправила седеющие волосы.
– Это моя работа, признаюсь, – ответила она. Собравшись с духом, она повернулась к Адриа: – Й в мотеле на тебя напала я, так была расстроена… тем, что вы оказались вдвоем… О боже мой. – Она с мольбой вытянула руки. – Я не могла вынести мысли о том, что вы вместе. – Юнис быстро заморгала. – Вы… вы брат и сестра, – произнесла она с видимым отвращением. – Ты, Зак, мой самый любимый сын и эта шлюха, дочь Кэтрин. – Она пошевелила в воздухе пальцами. – И виновата в этом была я, целиком и полностью. Если бы я тогда не вмешалась… – Ее голос сорвался, она громко всхлипнула, откинулась в кресле, и на глазах ее появились слезы. – Ты не должен верить всем этим россказням насчет Энтони. Он не твой отец. Я проверяла, мне хотелось, видит бог, просто молилась о том, чтобы ты оказался не сыном Уитта, но… – Она замолкла и попыталась унять непрошеные слезы. – Я ненавидела Уитта. Он… бессовестно поступал со мной и с вами, моими детьми. Но во время развода я выказала слабость, боролась не до конца, мне не хотелось терять ту крупицу уважения, которую могли испытывать ко мне окружающие, а кончилось тем, что я потеряла вас. Всех вас, моих детей. А потом Уитт женился во второй раз на этой… ужасной, вульгарной женщине, которая была едва старше Джейсона. – Она сморщила нос, как будто учуяла что-то отвратительное. – Но каким-то образом она умудрилась забеременеть. Несмотря на то что Уитт Денвере уже многие годы был почти импотентом, эта похотливая сучка умудрилась родить ему дочь, ставшую для него самым дорогим созданием на свете. Его «принцессой». Его «дорогой». Его чертовым маленьким «сокровищем». Поверь мне, смотреть на все это было тошно.
Он забыл, что у него уже были три сына и дочь. Это ему стало безразлично. – Она взглянула на девушку, и в глазах ее вспыхнула неистовая ненависть. С ее уст, казалось, сочился яд. – Он готов был сделать для тебя все что угодно, маленькая Лонда. Будущее же моих детей летело в тартарары, и я подумала, что самым лучшим подарком им с моей стороны станет избавление от тебя. – Она тяжело вздохнула и остановила свой взор на вазе с осенними цветами. – Но я не смогла убить тебя, и это было моей ошибкой. Потому что всегда оставалась вероятность того, что произошло, того, что ты вернешься и превратишь жизнь моих детей в ад.
– Неужели после всего сказанного вы полагаете, что мы поверим в вашу непричастность к смерти Джинни Слейд? – спросила Адриа, но все внимание Юнис было сейчас сосредоточено на сыне.
Ты поверишь в то, во что тебе захочется поверить, не правда ли, Зак? Потому что ты всегда поступал так и будешь поступать впредь. Но если уж я решила облегчить свою душу, то скажу тебе все. Да, я заплатила Джинни Слейд пятьдесят тысяч долларов за то, что она похитила Лонду. Мне было безразлично, куда она с ней денется, если она сдержит обещание никогда не появляться здесь.
