Омар Акмаль, бедуин из племени вахиба, облаченный в безупречный смокинг, сидел один на верхней палубе, глядя на звезды, указывающие путь и судьбу кочевникам и морякам. Среди созвездий Водолея и Стрельца он различал десять звезд Козерога, под которыми родился.
Предсказания звезд были, как никогда, противоречивы, противостояние Марса могло бы отрицательно сказаться на его делах. Звериным инстинктом он ощущал нависшую угрозу. Прошло тринадцать лет с тех пор, как Барон перехватил у него сделку с Бурхваной, и вот теперь он наконец взял реванш, и решающая победа, казалось, была уже близка. Нищий бедуин, ставший звездой первой величины на деловом небосводе, готовился пресечь сверкнувшую ослепительным метеором карьеру сицилийского аристократа.
Виднейшие представители высшего света, красивейшие женщины и солидные мужчины считали за честь принять участие в его царских пирах, а он взирал на них с высоты своего могущества со снисхождением самодержца. Да, он тоже прошел долгий и славный путь, но одно обстоятельство омрачало его торжество: о Бароне ходили легенды, он был всеобщим любимцем, его обаяние считалось неотразимым, золотой ореол избранника судьбы, поцелованного в уста самой Фортуной, окружал его имя, в то время как на Омаре Акмале лежала печать отверженности.
Стремясь завладеть маленьким африканским государством, он все поставил на кон, и теперь, с помощью Аллаха, ему предстояло сорвать банк и получить стопроцентную выгоду, стать богатейшим человеком в мире и низвергнуть в прах надменного Барона. Наемный убийца промахнулся, но такой промах был в пределах допустимых ошибок и не менял контуров генерального плана, выверенного во всех деталях, который должен был привести его к победе, хотя звезды, сверкавшие на черной карте неба, посылали ему неясные и запутанные сообщения.
На переносном электронном пульте, спрятанном за шелковый пояс смокинга, раздался зуммер, вернувший его к реальности: возможно, человек, которого он ждал, наконец-то прибыл. Изобразив на лице приветливую улыбку для гостей, Омар Акмаль поспешил вернуться в кают-компанию.
Пройдя через салон, он вошел в свой кабинет и с облегчением убедился, что приехал именно тот, кого он ждал.
– Добро пожаловать на борт, – приветствовал он гостя.
– Доброго здоровья, Акмаль, – ответил визитер, проворно и почтительно вскакивая с мягкого кожаного кресла.
Араб нервничал. От известий, привезенных вновь прибывшим, зависело очень многое, слишком многое, может быть, даже весь исход дела.
– Итак, Бартелеми? – Он уселся за громадный письменный стол полукруглой формы, помещавшийся на возвышении, и замер в ожидании. Долгая привычка к самоконтролю помогла ему сохранить спокойствие и улыбку на лице.
Бартелеми был африканцем двухметрового роста, сложенным, как баскетболист. У него была невинная улыбка младенца. Родился он тридцать лет назад в деревушке, затерявшейся в конголезской саванне. Когда он был еще ребенком, его семья бежала на юг и добралась до Наталя, спасаясь от беспорядков, вспыхнувших между заирскими племенами перед приходом к власти Мобуту. Из Наталя он переехал в Бурхвану в поисках работы и сумел устроиться на службу в полиции, где сделал быструю карьеру, став правой рукой Чоо Авабы, помощника президента и наставника маленького Санни Брайана Умпоте, сына Барона и прекрасной принцессы Маари.
Омар сделал ему знак, и африканец вновь занял место в кожаном кресле.
– Итак? – повторил Акмаль и нажал кнопку, включавшую красную лампочку за дверью кабинета: теперь он был уверен, что их никто не побеспокоит.
– В Бурхване, – начал Бартелеми, – ситуация становится критической, мой господин. – Он улыбнулся, зная, что сообщает приятную новость, и сделал паузу, чтобы изучить выражение лица собеседника.
– Что именно происходит? – Акмаль сплел пальцы и навалился животом на стол, весь подавшись вперед.
– Старый князь умирает.
Личный авторитет Асквинды, харизматического лидера Бурхваны, был последней преградой, удерживавшей волну мятежа.
– Сведения верные? – Спрашивать об этом не стоило, ведь Бартелеми докладывал о том, что видел собственными глазами. Сердце негодяя бешено заколотилось: хорошая новость, пришедшая не вовремя, грозила опрокинуть все его планы. – Давай по порядку, – проговорил он озабоченно. – Расскажи все с самого начала.
– Барон, – начал Бартелеми с монотонной напевностью школьника, пересказывающего заученный наизусть урок, – после смерти принцессы Маари бесследно исчез.
– Никто не исчезает бесследно, – бедуин повысил голос, впервые выдавая свое раздражение. – Никто и ничто бесследно не исчезает, если следить хорошенько.
Африканец замолчал, ожидая, пока хозяин успокоится.
– Барон исчез, – продолжал он равнодушным тоном диктора, читающего новости по радио. – Никто не знает, где он. Во дворце его точно нет. Будь он там, Чоо Аваба знал бы это. Его самолет остался в аэропорту. Все его люди в Умпоте.
– Что говорит Чоо Аваба?
Опасно было не знать местонахождения Барона. Акмаль не мог недооценить смелости и предприимчивости противника, который теперь получил преимущество первого хода.
– Чоо Аваба говорит, – объяснил Бартелеми, – что Барон все еще находится в Бурхване.
Мнение первого помощника Асквинды не было для Акмаля сурой Корана. Он еще больше укрепился в подозрении, что исчезнувший Барон представляет для него серьезную опасность.
Борьба велась не на жизнь, а на смерть.
– Бруно Брайан хитер, как араб, – сказал он.
– Но он ни за что не бросил бы своего сына, – возразил африканец.
Этот аргумент показался Акмалю убедительным. Негодяй знал, как Барон привязан к сыну: он вряд ли смог бы уехать, бросив мальчика в столь опасной ситуации.
– Расскажи мне, в каком состоянии Асквинда, – потребовал Акмаль, разрубив воздух взмахом руки.
– Два дня назад прибыли специалисты из парижского госпитала Руасси, – ответил Бартелеми.
– Специалисты-онкологи, верно? – спросил Акмаль с гримасой отвращения. Мысль о раковой опухоли вселяла в него суеверный ужас, он боялся даже говорить вслух об этой болезни.
– Да, – подтвердил африканец, – но, кажется, они ничем не смогли помочь. Диагноз самый неутешительный. После смерти дочери состояние его ухудшилось. Его дни сочтены, а может быть, и часы. Чоо Аваба только и ждет смерти старика, чтобы свалить правительство.
Акмаль взял гаванскую сигару из шкатулки красного дерева, зажег ее, и его лоснящееся лицо окуталось голубоватым облачком дыма.
Он встал и дважды прошелся по кабинету, а затем остановился перед человеком из Бурхваны. Ход болезни зависел только от воли Аллаха, на сей раз, казалось, отвернувшегося от Акмаля.
