— Главная цель этих вопросов, — мягко сказал Марлин, — понять, что нужно сделать, чтобы Колумбии не повторялся.
При упоминании Копумбина Кевин помрачнел.
— Я просто хочу подчеркнуть, что те двое плакс не были профессионалами. Их бомбы были пижонством, и расстреляли они какое-то старое ничтожество. Никаких стандартов. Я свои цели тщательно выбрал. А видеофильм, оставленный теми тупицами, приводит в замешательство. Они скопировали меня, и вся их операция была явно спланирована так, чтобы обскакать Гладстон...
Марлин попытался вмешаться:
— Вообще-то полиция заявляет, что Клиболд и Харрис планировали свое нападение как минимум год.
Однако Кевин не обратил внимания на его бормотание.
— Ничто, ни один пункт в том цирке не прошел согласно плану. Это была стопроцентная неудача с начала до конца. Неудивительно, что жалкие кретины покончили с собой. Я думаю, они просто струсили. В этом деле важно не бояться сделанного. И самое отвратительное — они были безнадежными дегенератами. Я читал выдержки из дневника нытика Клиболда. Знаете, кому он хотел отомстить? Людям, которые думают, что умеют предсказывать погоду. Вроде бы они понятия не имеют, о чем говорят. А в конце Великого Дня эти два неудачника планировали угнать самолет и врезаться в Центр мировой торговли! Идиоты!
— Ты... э-э... сказал, что твои жертвы были «тщательно выбраны», — сказал Марлин, наверняка задаваясь вопросом: «О чем идет речь?» — Почему именно те учащиеся?
—Они действовали мне на нервы. Я имею в виду, что, если планируешь большую операцию вроде этой, разве не выберешь выскочек, педерастов и уродов, которых терпеть не можешь? По-моему, это главная награда за понесенное наказание. Вы и ваши операторы, как пиявки, жиреете на моих достижениях. Приличные деньги и имя в титрах. А мне приходится отбывать срок. Должен же и я что-то поиметь за это.
— Кевин, у меня есть еще один вопрос, правда, боюсь, что ты на него уже ответил, — произнес Марлин, подпустив в голос трагизма. — Ты испытываешь раскаяние? Зная последствия, ты хотел бы вернуться в 8 апреля 1999 года и снова убить всех тех людей?
— Только одно я сделал бы иначе. Я выстрелил бы дебилу Лукронски прямо между глаз, чтобы он не наживался на своих ужасных страданиях. Я читал, что он собирается играть в фильме студии «Мирамакс»! Жаль мне других артистов. Он будет наставлять «Вживайтесь в роль» из «Криминального чтива» и подражать Харви Кейтлу. Держу пари, в Г олливуде такое дерьмо быстро устаревает. И раз уж мы об этом заговорили, заявляю: «Мирамакс» должен заплатить мне нечто вроде гонорара. Они крадут мою историю, а мне пришлось над ней потрудиться. Не думаю, что законно пользоваться ею бесплатно.
— Но по закону этого штата преступники не должны извлекать прибыль из...
Кевин снова повернулся к камере:
—Моя история — это все, что на данный момент связано с моим именем, и поэтому я чувствую себя ограбленным. Правда, любая история — гораздо больше, чем получает большинство. Все вы смотрите на меня, все вы слушаете меня только потому, что у меня есть то, чего нет у вас: я сплел интригу. Купите ее, заплатите за нее. Вам это нужно, так почему вы высасываете меня бесплатно? Вам нужна моя история. Я знаю, что вы чувствуете, потому что чувствовал то же самое. Телевидение и видеоигры, кинофильмы и компьютерные сценарии... 8 апреля 1999 года я выпрыгнул на экран, я включил зрелище. С тех пор я знаю все о своей жизни. Я выдаю хорошую историю. Может, она немного кровавая, но признайтесь, вам всем она понравилась. Вы ее слопали. Черт побери, я заслужил государственное пособие. Без таких людей, как я, вся эта страна спрыгнула бы с моста. Без нас вам пришлось бы смотреть по телику, как домохозяйка заработала в «Кто хочет стать миллионером?» жалкие шестьдесят четыре тысячи долларов только за то, что помнит имя собаки президента».
Я выключила телевизор. Не могла больше выдержать. По моим ощущениям, надвигалось еще одно интервью с Телмой Корбитт с обязательным обращением к основанному ею в честь Денни стипендиальному фонду «Непоколебимая любовь к детям». Я сама внесла в него больше, чем могла себе позволить.
Безусловно, кричащий тезис о пассивном наблюдении современной жизни уже мелькал у Кевина два года тому назад. В Клавераке у него было полно времени, и он сообразил, что причудливый мотив заменит в глазах старших осужденных престижные номерные знаки. И все же мне с неохотой пришлось признать, что доля истины в его комментарии есть. Если бы Эн-би-си показала серию документальных фильмов о спаривании морских выдр, телевизионная аудитория резко сократилась бы. Слушая обличительную речь Кевина, я против воли соглашалась с ним: значительная часть человечества, пользуясь порочностью горстки негодяев, зарабатывает если не на жизнь, то на приятное времяпрепровождение. И не только журналисты. Подумайте о «мозговых центрах», производящих горы документов по беспокойному маленькому Восточному Тимору. Университетские кафедры изучения конфликтов выпускают бесчисленных докторов философии по террористам ЭТА, которых наберется не больше сотни. Кинорежиссеры размножают на экранах образы серийных убийц-одиночек. Суды, полиция, Национальная гвардия — какая колоссальная часть государственных служб занимается сбившимся с пути истинного одним процентом населения! Строительство тюрем и охрана заключенных стали одной из самых быстро растущих отраслей в США, и неожиданно вошедшее в моду повсеместное обращение к цивилизованности может вызвать спад. Я и сама жаждала перевернуть страницу, так будет ли преувеличением сказать, что мы нуждаемся в КК? Под ложной патетикой Джека Марлина чувствовалась благодарность. Спаривание морских выдр его не интересовало, и он был искренне благодарен.
Другими словами, Франклин, моя реакция на то интервью очень неоднозначна. Привычный ужас смешивается с чем-то вроде... гордости. Кевин был отвратителен, самоуверен, привлекателен. Фотография над его кроватью тронула меня, и я не испытала ни малейшего сожаления оттого, что он ее в конце концов не уничтожил (думаю, я всегда предполагала самое худшее). Узнавая в обрывках его монолога собственные застольные тирады, я чувствовала себя не только оскорбленной, но и польщенной. И меня ошеломил тот факт, что он заходил в «Барнз энд нобил» поглазеть на мои произведения, к коим в его сочинении «Познакомьтесь с моей мамой» не ощущалось особого уважения.
Однако меня разочаровали злые замечания в твой адрес. Надеюсь, ты не принял их слишком близко к сердцу. Ты так старался быть внимательным, любящим отцом, но я ведь предупреждала тебя, что дети необычайно чувствительны к ухищрениям, и разумно допустить, что его издевка вызвана как раз твоими усилиями. И ты в состоянии понять, почему из всех людей он чувствует себя жертвой именно по отношению к тебе.
