Ознакомительная версия.
Ингу вновь начало мутить.
– Вера Петровна, надо ей желудок промыть…
Пока врачи возились с Ингой, Агния не знала, что ей делать, куда приткнуться, и все время думала о том, почему Харитонов ее не узнал. Может, он и не смотрел никогда в ее сторону, время от времени сталкиваясь во дворе многоквартирного дома? «Ах да, я же подстриглась! – озарило Агнию. – Ведь даже Инга меня не узнала сегодня…» Агния решила сказать доктору, что они соседи.
Она подошла к дверям, ведущим в коридор – там Харитонов разговаривал по телефону:
– …да, отравление. Ну что-что… Понос и рвота. Куда везти? В Боткинскую? Хорошо.
Агния онемела. Нет, она была вполне современной девушкой, жила в Москве, передвигалась по городу в общественном транспорте и уж, кажется, ко всему должна была привыкнуть. Но чтобы человек столь благородной профессии, к тому же отдаленно напоминающий Рауля, виконта де Шаньи из «Призрака Оперы», говорил… Э-э, ну, эти слова…
После промывания Инге сделали еще укол.
– Ну как, поехали, девушка? В Боткинскую, хорошую больницу… Собирайтесь.
Инга, до того только стонавшая, неожиданно воспряла. Приподнявшись на локте, она заявила голосом четким и твердым:
– Я не поеду, мне лучше.
Харитонов с Верой Петровной кратко, но очень сочно живописали Инге, что с ней может быть, если она не поедет. Вплоть до летального исхода!
В этот момент в квартиру ворвались родители Инги – Антон Иванович и Нина Самойловна.
– Инга, девочка! Птичка! – в ужасе зарыдала крупная и рыжая Нина Самойловна.
– Мы через всю Москву, через пробки… Мчались на всех парах! – Антон Иванович упал на колени перед диваном, обнял Ингу.
– Мамочка… папулик… я отравилась… проклятые суши! – пожаловалась страдалица. – Папулик, они хотят меня в больницу…
– Ой, не могу! – застонала Нина Самойловна. – Агничка, детка, а ты как? Инга, а почему у Агнии все хорошо?
– Она столько не ела, вот почему! – раздраженно и капризно крикнула Инга. При родителях она, особа тридцати четырех лет и девяноста килограммов живого веса, моментально расслабилась, превратилась в маленькую девочку.
Семейная сцена вызвала у Харитонова усмешку. Но Агнии было не до иронии. Она растерянно наблюдала, как Антон Иванович обнимает дочь, как распускает над Ингой крыла Нина Самойловна… Столько любви, столько нежности! Смешно, трогательно… До слез.
– Так, вы собирайтесь, будем ждать вас внизу, у «Скорой»… – скомандовала Вера Петровна. – Тапочки, халат, туалетную бумагу, зубную щетку… Лишнего не берите!
– Агния, ты иди. Мы теперь уж сами… Спасибо! – плаксиво улыбнулась Инга, которая продолжала оживать буквально на глазах. – Вот видишь, как бывает… Я позвоню!
Харитонов с помощницей ушли.
Агния скомканно попрощалась с Ингой, ее родителями и тоже вышла на улицу.
…Уже стемнело – горели фонари вдоль дома, сахарно мерцал синий снег на газоне. К западу, за домами, разливался закатный свет – тоже синий, но уже с такими желтыми, зелено-оранжевыми оттенками, что напоминал скорее раннюю весну, чем зиму. Этот вечерний прозрачный свет заставил Агнию встрепенуться и на миг даже забыть обо всем. Надо же! А еще вчера казалось, будто не будет конца и краю этой зиме…
Чуть в стороне стояла «Скорая». Водителя не было, в полуосвещенной кабине сидел Харитонов.
Он писал что-то в блокноте, потом поднял голову, заметив Агнию.
– Вы с нами? – спросил он, распахнув дверь.
– Нет, – покачала она головой.
Харитонов спрыгнул из машины ей навстречу.
– А давайте с нами! – нахально улыбнулся он.
«Какой у него хриплый, грубый голос… Он совсем не похож на доктора. Скорее на уголовника. И Рауля ничем не напоминает!»
– А что вы завтра делаете, девушка?
– Я работаю, – сказала Агния. Было ясно, что Харитонов «кадрился» к ней, только вот совершенно напрасно – ведь она, Агния, не умела кокетничать и флиртовать. Она была проста и скучна. И пуглива. Овца.
– А после работы вы что делаете?
– Послушайте… – покраснев, отважно произнесла Агния. – Что вы делаете? Зачем вы ко мне пристаете? Разве вы не при исполнении?
– А разве вы – моя пациентка? – парировал тот.
– Нет, но…
Агния не успела договорить – из подъезда выкатился Антон Иванович, отец Инги, замахал руками перед Харитоновым:
– Все-все-все, спасибо! Мы никуда не едем! Нам хорошо! Агнюшечка, спасибо тебе еще раз… Доктор, поезжайте, нам лучше!
– Гриш, они что, они отказываются от госпитализации? – из-за угла вышла Вера Петровна, на ходу запахивая куртку, – в руках она держала блок сигарет. – Мужчина, ну это вы зря…
Агния не стала дослушивать, как препирается Харитонов с отцом Инги, и быстрым шагом направилась в сторону метро.
Она боялась Харитонова – точно так же, как накануне трепетала перед Ореховым. Если Орехов был похож на тигра, то Харитонов напомнил сейчас обезьяну. Не внешне, а повадкой. Какой-то циничный, грубый, откровенно сластолюбивый… Интересно, а как бы он повел себя, если бы узнал в ней соседку, дочь своего недруга – Бориса Николаевича Морозова? Уж, наверное, не посмел бы держаться так нахально…
И что самое забавное – если Харитонов сейчас не узнал ее, то что будет, когда он вновь увидит ее во дворе их дома… Ведь рано или поздно они столкнутся…
Странный, страшный мир мужчин. О них, о мужчинах, думаешь, они притягивают, но буквально после нескольких минут разговора понимаешь: с этими существами никогда не будешь счастлива…
…Отца в квартире не оказалось.
Он позвонил около десяти вечера:
– Хэлло, Долли! Ты дома?
– Да, папа.
– Ты меня не жди, я не приду.
– А мне выходить завтра на работу?
– А почему нет? – В голосе послышались раздраженные нотки. – Ты что, больна?
– Нет, я просто… – мгновенно стушевалась Агния. – Я буду. Я просто так спросила…
Отец положил трубку.
«Почему он сказал мне – «хэлло, Долли»? А, это наверное, из мюзикла, который они смотрели вчера с Полиной! Или… или он намекнул на овечку Долли».
* * *
Утром Агния вымыла голову. Она раньше никогда не мыла по утрам голову – по той причине, что волосы сохли долго, чуть не полдня. Но теперь, когда от волос практически ничего не осталось…
Агния по совету парикмахерши воспользовалась феном с диффузором. Пока сушила волосы, страшно нервничала – казалось, что только мастер ей теперь может сделать красивую укладку.
Но нет, волосы после фена так мило вились, что этот «художественный беспорядок» выглядел даже лучше, чем вчера – салонные кудри.
– Это я… – пробормотала Агния, разглядывая себя в зеркало. Она снова себя не узнавала и томительно радовалась – себе новой. И ведь такая малость, такая ерунда – стрижка! А уже весь мир перевернулся.
Ознакомительная версия.
