За обедом Генри объявил собравшимся, что теперь он официальный совладелец галереи Франчески. После обеда агент негромко сообщил ей, что буквально накануне продал по ее поручению еще одну отцовскую картину — по невероятной цене, так что вырученных денег должно было хватить, чтобы выплатить Тодду еще одну часть суммы, причитающейся ему за дом. Благодаря продаже четырех картин она почти рассчиталась с Тоддом. Еще одна сделка — и расчет будет полным. И она даже сможет оставить себе небольшую сумму. Все складывалось в точности так, как и было задумано, да еще и быстрее, чем ожидалось. Теперь оставалось только найти еще двух квартирантов, чтобы не опаздывать с выплатами по кредиту.
Ночь Франческа провела у отца и Эйвери, а днем в пятницу вернулась в город. На два праздничных дня она закрыла галерею, но в субботу собиралась вновь открыть ее. По субботам в галерею забредали не просто случайные посетители, но и серьезно настроенные покупатели. К восторгу Франчески, эта суббота выдалась оживленной, в галерее побывало несколько молодых пар. Поначалу все они заметно нервничали, явно опасаясь, что цены окажутся неподъемными, но узнав, что они вполне доступны, возликовали. Именно в этом Франческа и видела смысл своей работы: ей хотелось помочь молодым коллекционерам встретиться с художниками, карьера которых только начиналась. Двум парам она продала три очень неплохих картины — больших, разумно оцененных и способных стать акцентом интерьера. Конечно, при таких ценах Франческа и не ожидала значительной прибыли, и все-таки ее душа пела при мысли о продаже сразу трех полотен, она знала, что их авторы будут в таком же восторге, как и покупатели. Галерея предлагала покупателям прекрасные образцы живописи, Франческа гордилась ею и каждым из художников, работы которых выставляла. Посетители, купившие у нее полотна в эти выходные, радовались удаче так искренне, что Франческа растрогалась. Так всегда с ней бывало. Ей уже не терпелось сообщить о сделках художникам, которым именно сейчас отчаянно недоставало хороших вестей. Посмеиваясь, Франческа сравнивала себя с наседкой, заботливо опекающей цыплят. Вчерашние разговоры с друзьями отца, в том числе знаменитыми художниками, помогли ей взбодриться. В мир искусства она была влюблена всем сердцем и уже давно чувствовала себя деталью этого сложного механизма. Она служила связующим звеном между творцами, среди которых встречались редкие таланты, и коллекционерами их работ. Об этом она и мечтала, эту работу знала как свои пять пальцев. Она жила и дышала ею. Она умела высматривать удачные полотна, находить новые имена, умела вовремя дать художнику хороший совет, чутьем угадывала, что будет пользоваться спросом. Вот почему она была твердо убеждена: дайте только срок, и ее галерея будет приносить прибыль. В своем кабинете Франческа подолгу беседовала с художниками о творческом процессе, стараясь незаметно направлять их к новой фазе работы. Ей платили глубоким уважением.
Все воскресенье Франческа разбирала шкафы и готовила верхние комнаты к переезду. В понедельник утром первым делом позвонила прежнему хозяину Эйлин в Лос-Анджелес, желая побольше разузнать о своей будущей соседке. Домовладелец ответил, что Эйлин — очень милая девушка, что она не доставляла ему никаких забот и всегда платила за жилье своевременно. На запрос, направленный в ее банк, через три дня пришел полностью устроивший Франческу ответ. Выяснилось, что у Эйлин нет судимостей, ее никогда не изобличали в неплатежеспособности, ее кредитная история чиста, за ней не числится неоплаченных счетов. Франческа позвонила девушке и сообщила, что она может переселяться второго января, через день после отъезда Тодда. Известие привело Эйлин в восторг. Теперь оставалось найти еще двух жильцов, но судя по тому, что успела повидать Франческа за последний месяц, ей предстояла нелегкая задача. Эйлин была редкой находкой, жемчужиной в своем роде. Но не может быть, чтобы в многолюдном Нью-Йорке не нашлось еще двух таких же жильцов, как она! Франческа по-прежнему регулярно просматривала объявления, но уже несколько недель натыкалась только на чудаков и психов. Иногда кандидатуры оказывались настолько чудовищными, что она лишь горестно смеялась, кладя трубку.
В выходные после Дня благодарения она поужинала с матерью в маленьком французском бистро, которое любили они обе, и победоносно сообщила, что нашла Эйлин. Ее мать по-прежнему считала затею с жильцами безумием, но с годами Франческа научилась не придавать ее мнению особого значения. Кстати, такой квартирантки, как мать, в своем доме она бы не потерпела.
Талия посвятила дочь во все подробности сезона в Палм-Бич. Ее светская жизнь всегда была насыщенной, особое пристрастие она питала к модным водам, Палм-Бич, Ньюпорту, Сен-Тропезу, Сардинии, зимой выезжала в Санкт-Мориц, Гштад и на Сент-Бартс. Талия никогда не работала, но благодаря бывшим мужьям могла позволить себе любые поездки. Она потакала себе во всем, была утонченной сибариткой, а Франческа считала мать донельзя избалованной. Ее заботила лишь собственная персона. В прошлые выходные в Палм-Бич она побывала на пышном балу дебютанток и долго, в мельчайших подробностях описывала Франческе свой бальный туалет. Тот и вправду был хорош, но Франческе наскучил бесконечный рассказ. Она уже давно научилась машинально издавать невнятные возгласы и менять выражения лица, изображая интерес. В который раз Франческа задумалась о том, как уживались друг с другом ее родители… впрочем, во времена их супружества ее отец был сексуален и молод, а мать лишь позднее стала избалованной снобкой.
Все еще красивая, Талия выделялась в любой толпе — рослая, статная блондинка, как ее дочь, с большими зелеными глазами и нежной шелковистой кожей. Прекрасную форму она поддерживала с помощью личного инструктора, в еде была привередлива. На встречу с дочерью она явилась в шубе, сверкая сапфирами в ушах, подобранными точно в тон стильного темно-синего шерстяного платья от Диора. Она легко переступала ногами в туфлях на сексуальных шпильках. Мужчины всегда слетались к Талии, как пчелы на мед, несмотря на возраст, но серьезных отношений у нее уже давно ни с кем не возникало. Слишком уж экзотической птицей она казалась, слишком много в ней было эксцентричности, вдобавок об избалованности и привычке к роскоши она заявляла всем своим видом. Франческа обычно называла мать «колоритной», подразумевая, что она не без странностей. После праздников Талия собиралась лечь в клинику для похудения, а к лету успеть сделать абдоминопластику. В бикини она по-прежнему была неотразима — как и Франческа, которой было недосуг демонстрировать фигуру в купальниках. Поднимая соскользнувшую с колен салфетку, Франческа мельком взглянула на собственные и материнские ноги под столом и невольно улыбнулась. Настолько высокими, как на сегодняшних туфлях из лакированной черной кожи, шпильки Талии еще никогда не были. Сама Франческа, успевшая до обеда продать две картины, пришла на встречу в джинсах и кроссовках. Между ними не было решительно ничего общего.
