Солдата, приближавшегося к нему, больше не существовало. Пуля разорвала ему грудь, кровавые ошметки плоти заляпали всю стену.
Второй бош смотрел на Эдмонда остекленевшим взглядом.
Парень направил ствол на него.
– Подтяни штаны, – сказал он не своим голосом. – Медленнее. Иначе…
Бош начал медленно натягивать штаны, от страха не спуская глаз с Эдмонда.
– Вставай, – кивнул тот Катрин. – Пойди оденься.
Сестра всхлипнула и неуклюже поднялась.
На какую-то долю секунды Эдмонд оставил немца без внимания, и в тот же миг бош бросился на Катрин и сбил ее с ног. Она упала на пол, немец же, используя ее худенькое тельце как щит, стал медленно подниматься. Одной рукой он обхватил ее за шею, в другой блеснуло лезвие перочинного ножа, острие которого он приставил к ее горлу. Глаза Катрин широко раскрылись от ужаса, она то и дело хватала ртом воздух.
– Бросай ружье – или я перережу ей горло! – приказал бош и в упор посмотрел на Эдмонда.
Мальчик не сдвинулся с места. Его мрачное лицо было мокрым: его прошиб холодный пот. И все же он не выпустил оружия из рук.
Нож впился в горло Катрин, и по шее медленно потекла струйка крови.
– Бросай ружье! – повторил бош.
Эдмонд беспомощно разжал пальцы.
Губы боша расплылись в жестокой улыбке. Все еще держа нож у горла Катрин, он ловко шагнул вперед и резким движением ноги откинул ружье к двери.
– Дурачье, – усмехнулся он.
Мурашки побежали по коже Элен, но что-то подсказало ей, что в доме кто-то появился. Она осторожно огляделась: какой-то человек вышел из прихожей и крадучись шагнул в столовую. Не может быть! Ее сердце учащенно забилось. Да, это месье Лаваль, приятель отца! Элен встретилась с ним взглядом, и он тут же приложил палец к губам. Спаситель был уже в трех шагах от немца, как вдруг скрипнула половица. Вздрогнув, бош выпустил Катрин, резко обернулся и в ту же секунду взмахнул рукой. Месье Лаваль пригнулся, но лезвие ножа разрезало его зимнее пальто до подкладки. Элен вздрогнула.
– Катрин! – закричала Элен. – Катрин!
Катрин перевела на нее невидящий взгляд.
– Катрин, – снова закричала Элен, – отойди от них!
Сестра словно проснулась – она дернулась и отскочила. Элен тотчас взяла ее холодную руку в свою и скорее услышала, чем увидела, как нож вновь сверкнул в воздухе. Изловчившись, месье Лаваль в тот же миг ударил боша коленом в пах. Тот закричал и согнулся пополам, нож выпал у него из рук. Скорчившись от боли, немец повалился на пол.
– Месье Лаваль! – внезапно закричала Элен, потянув его за полу пальто. – Они забрали маму! Нацисты забрали маму!
– Да, Элен, – наклонившись, месье Лаваль заглянул ей в глаза, – они забрали твою маму, но нельзя позволить им забрать и вас.
Элен кивнула и вытерла слезы.
– А теперь слушайте меня внимательно. Вы должны немедленно покинуть этот дом. Вы меня понимаете?
Элен кивнула.
– Хорошо. Я отведу вас в безопасное место.
Взгляд месье Лаваля упал на Катрин, и только тут он заметил кровь на ее ногах.
– Бедная девочка, – прошептал он в шоке. – Они хуже, чем звери. – Но тотчас овладел собой. – Беги наверх, оденься. Только поскорее. У нас нет времени.
Дальше события развивались с невероятной быстротой. Месье Лаваль умело связал боша с помощью веревки, которую принес Эдмонд, затем заткнул ему рот полотенцем. Тот только испуганно моргал.
Одевшись, вернулась – Катрин, подхватила на руки Мари и крепко прижала ее к груди.
– Готовы? – спросил месье Лаваль.
Дети молча кивнули и вслед за своим спасителем вышли через черный ход.
Они бежали через двор по хрустящему белому снегу, мимо заржавленной старой бочки, в которую летом собирали дождевую воду, мимо бельевых веревок. Что-то подсказало Элен, что она этого никогда больше не увидит.
Они бежали во имя жизни.
Месье Лаваль остановился перед дверью дома с табличкой «Ул. Жюль Тале, 17» и быстро нажал кнопку звонка три раза подряд.
Ни в одном из окон серого обветшалого здания не было света.
Элен уже начала было подумывать, что в доме никого нет, как вдруг дверь открылась и в проеме появился гигантский силуэт лысого обрюзгшего негра.
Месье Лаваль снял берет и что-то тихо сказал.
Гигант тяжелым оценивающим взглядом посмотрел на детей, затем посторонился и жестом пригласил их войти. Дети молча ступили на порог, и тяжелая дверь закрылась.
Элен удивилась роскошным сверх всякой меры интерьерам. Повсюду стояли хрустальные канделябры, восточные белые вазы с синим орнаментом, антикварная мебель. Пол устилали толстые мягкие ковры. Кроме того, здесь было очень тепло.
Негр велел им ждать, а сам постучался в одну из многочисленных дверей. На миг послышались обрывки разговора и веселый женский смех, затем снова стало тихо.
Вскоре громила вернулся в сопровождении изящной дамы восточного типа. Элен смотрела во все глаза. От этой роскошной женщины веяло далекими странами, запахом орхидей и водяных лилий. Ее кожа была прозрачной, а черные волосы, сверкая на свету, потоком струились по спине. А глаза! Экзотические – слегка раскосые, черные и проницательные… Платье блестящего красного шелка с низким вырезом чудесным образом подчеркивало изящество фигуры. На шее на платиновой цепочке висел огромный, немыслимой огранки, бриллиант. Зимой 1944 года его сверкание было просто неприличным.
Дама направилась прямо к месье Лавалю и протянула ему руку, белую и хрупкую, словно тонкий фарфор.
– Месье, – произнесла она певучим, чистым голосом. Значит, это ее звонкий, словно хрусталь, смех Элен слышала минуту назад.
– Мадам Чанг, – сказал месье Лаваль с явным уважением, – спасибо, что приняли меня.
Женщина кивнула и сразу перешла к делу:
– Месье, вы, конечно, пришли ко мне только потому, что у вас неприятности. Поймите меня правильно – я помогу вам, если это в моих силах, однако я знать не хочу никаких подробностей. – В голосе женщины угадывались жесткие нотки деловой дамы, от нее сразу же повеяло холодом. – Надеюсь, мы понимаем друг друга?
– Абсолютно, мадам. Поступок весьма благоразумный с вашей стороны, вы только заслуживаете всяческого уважения.
– Тогда чем я могу помочь? Месье Лаваль указал на детей:
– Им нужно где-то спрятаться.
Мадам Чанг даже глазом не моргнула. – Просьба не совсем обычная, – сказала она. – Вы же понимаете, месье, что я не могу закрыть свое заведение на всю ночь, пусть даже тому причиной будут четверо детей.
– Я понимаю.
– Вот и хорошо. – Миндалевидные глаза мадам пытливо посмотрели на месье Лаваля. – Как долго они должны здесь оставаться?
– По крайней мере до завтра. Завтра я вернусь и отведу их в другое место.
