Я думаю, что папе зачем-то надо знать, что там происходит между мамой и мистером Дж. Кто ж знает, как он воспримет новость о предстоящей свадьбе, когда мама наконец соберется сообщить ему? Может, эта новость разобьет ему сердце? Может, он бросит здесь все и уедет в Дженовию? А мне придется последовать за ним, чтобы утешать в горе? В смысле, он захочет, чтобы я поехала с ним туда…
И конечно, мне придется послушаться и поехать, потому что он мой папочка и я люблю его.
Все было бы прекрасно, но я совсем не хочу переезжать в Дженовию. Я буду скучать по Лилли, по Тине Хаким Баба и остальным друзьям. А Джос Ирокс? Как я в таком случае узнаю, кто он? А как же Толстый Луи? Мне разрешат взять его с собой? Он очень хорошо воспитан (за исключением пристрастия к носкам и блестящим предметам). А если во дворце живут крысы, то он их всех вмиг переловит. Вот только не знаю, можно ли во дворце держать кота? Когти мы ему не стригли, так что если он начнет царапать историческую мебель… А он точно начнет, я своего Луи хорошо знаю… Н-да…
Мистер Дж. с мамой уже обсуждали, где разместить его вещи, когда он переедет к нам. Очень интересные вещи есть у мистера Джанини, оказывается. Машина для пинбола! Ударная установка! Кто бы мог подумать, что мистер Джанини умеет музицировать?
И – потрясающая новость! – здоровенный телевизор, чуть ли не метр по диагонали, и экран плоский!
Я не шучу. Это намного круче, чем я себе могла вообразить.
Очень надо мне переезжать в Дженовию в такой неподходящий момент! Но если я не поеду за папой в Дженовию, кто же развеет его сокрушительное одиночество?
Ну, вот гримерша возвращается с тенями. Синими. Нашла все-таки. Черт, опять мутит! И в пот бросает! Как хорошо, что я ничего не ела сегодня из-за нервов.
25 октября, суббота, 19.00, по дороге в дом Лилли
Я провалила…
Ох, как я все провалила…
Позор на все национальное телевидение.
22 миллиона семей умерли со смеху.
То есть умрут в понедельник вечером.
Сама не знаю, КАК это случилось. Честно, не знаю. Сначала все было хорошо. Беверли была такая… ну, очаровательная. Я так волновалась, так волновалась, и она сделала все, чтобы успокоить меня.
Да, думаю, я сидела там и бормотала что-то невразумительное.
ДУМАЮ??? Не думаю, а точно знаю.
Я не хотела, чтобы так случилось. Честно, не хотела. Даже не знаю, как это вырвалось. Просто я так дергалась и нервничала, и еще эти прожектора прямо в глаза, микрофон на воротнике… Все эти люди вокруг.
Я чувствовала себя как… прямо не знаю как. Ну, как будто я снова оказалась в кабинете директрисы Гупты и заново переживала ту историю с кодеиновым сиропом.
В общем, рассказываю по порядку.
– Миа, расскажи, какую радость ты испытала совсем недавно? – начала свое интервью Беверли.
Я, что называется, выпала в осадок. Я распалась на две половины. Одна кричала внутри меня: «Откуда она знает?» А вторая убеждала: «Миллионы людей смотрят на тебя. Сделай счастливое лицо». Ну, и сделала.
– О, да. Знаете, я так рада. Всегда хотела стать старшей сестрой. Но они не собираются афишировать свадьбу. Просто устроят маленькую церемонию в мэрии. Я буду свидетелем…
Тут раздался звон разбитого стекла – это папа выронил стакан с кока-колой. Бабушка как засопит! Я, естественно, сразу замолчала, а в голове крутилось: «Что я натворила, что я натворила, какая дура, что я наделала?»
Ну, и, естественно, оказалось, что Беверли вовсе не это имела в виду, спрашивая о недавно испытанной радости. Откуда бы ей вообще об этом знать?
Она хотела услышать о том, что у меня по алгебре уже не двойка, а целая тройка.
Я попыталась встать, чтобы подойти к папе и утешить его. Он сидел глубоко в кресле, закрыв лицо руками. Но я не смогла и шагу ступить, потому что вся была обмотана проводами от микрофона. Звукорежиссерам потребовалось чуть ли не полчаса, чтобы присобачить их на меня, и было жалко портить их работу, но ведь мой родной папа сидел в кресле, и плечи его тряслись. Я была уверена, что он плачет.
Беверли, увидев все это, махнула рукой, и оператор очень быстро и ловко распутал меня.
Но когда я наконец прорвалась к папе, то увидела, что он вовсе не плачет. Но и выглядит не самым лучшим образом. Очень странным голосом он попросил принести ему виски.
После трех или четырех глотков папино лицо снова порозовело.
Боюсь и подумать, что со мной сделает мама, когда выяснится, что я натворила. Папа сказал, чтобы я не волновалась, что он сам ей все объяснит… Не знаю. Очень уж странное у него было выражение лица. Не убьет же он мистера Дж., в самом-то деле.
Какой же длинный, огромный, змеиный, предательский, отвратительный у меня язычище!
Ничего не могу сказать о том, что было дальше. Меня так выбило из колеи собственное неожиданное признание, что я абсолютно не помню, о чем говорила потом. И не могу вспомнить ни единого вопроса Беверли.
Папа сказал, что он страшно рад за маму и мистера Джанини и что они – прекрасная пара. Думаю, он говорил искренне, хотя и с обалдевшим видом. Видимо, в себя еще не пришел.
Однако когда интервью наконец закончилось, я заметила, как они с Беверли о чем-то шепчутся в уголке.
Слава богу, я еду сейчас не домой, а к Лилли. Она собирает всех нас, чтобы снять очередную серию своего шоу на следующую неделю. Посмотрю, нельзя ли будет у нее переночевать. Может, до завтра мама отойдет, у нее будет время все как следует обдумать, и она не убьет меня сразу, как только переступлю порог.
Очень на это надеюсь.
26 октября, воскресенье, 2 часа ночи, спальня Лилли
Хочу задать только один вопрос: почему мне с каждым часом все хуже и хуже? Значит, мало того, что:
1) груди как не было, так и нет. И, похоже, уже не будет;
2) ступни длиной с лыжи;
3) я – единственная наследница престола какого-то европейского княжества;
4) у меня есть тайный поклонник, который не горит желанием становиться явным;
5) оценки мои все так же плохи, несмотря на титанические усилия по их улучшению;
6) моя мама беременна от моего же учителя алгебры;
7) и все Соединенные Штаты Америки узнают об этом в понедельник, во время вечернего выпуска программы «24/7» – из моего эксклюзивного интервью.
Так нет же, вдобавок ко всему этому я еще и единственная из всех моих подруг, которая никогда в жизни не целовалась с мальчиком по-настоящему.
Честное слово.
Лилли придумала такую штуку для следующей серии своего шоу, что перед камерой мы по очереди будем в чем-то признаваться. Она хочет проиллюстрировать уровень падения нравов современной молодежи. Вот и заставляет нас признаваться в своих самых страшных грехах, а сама записывает. Ну, это не важно. А важно то, что, оказывается, и Шамика, и Тина Хаким Баба, и Линг Су, и Лилли успели поцеловаться с мальчиками по-настоящему.
