– Кто был влюблен, Grandmere? Может, дед имел в виду мою мать?
Она молчала.
– Он проиграл ее деньги? Или твои? – продолжала я.
– Перестань искать смысл в глупости, Руби. Уже поздно. Тебе пора спать. Мы идем к ранней мессе, и я должна тебе сказать, что не ощущаю радости по поводу того, что вы с Полем отвезли этого человека на болото. Болото не место для тебя. Оно красиво на расстоянии, но это также и логово дьявола, оно смешано с такими опасностями, какие ты и вообразить не можешь. Я недовольна и Полем: незачем было тебя туда брать, – закончила бабушка.
– О нет, Grandmere, Поль не хотел, чтобы я ехала с ним. Он хотел сделать все сам, но я настояла.
– И все же он не должен был этого делать, – заявила она и обернулась ко мне, глаза ее были темными. – Тебе не нужно проводить все свое время с одним парнем. Ты слишком молода.
– Мне пятнадцать лет, Grandmere. Некоторые кайенские девушки в этом возрасте уже замужем и даже имеют детей.
– Да, но с тобой этого не будет. Ты добьешься большего и лучшего, – сердито проговорила она.
– Да, Grandmere. Прошу прощения. Мы не хотели…
– Хорошо. С этим покончено. Давай оставим этот разговор о твоем деде, чтобы не портить такой особый во всех других отношениях день. Иди спать, Руби. Иди, – приказала бабушка. – После церкви ты поможешь мне приготовить воскресный обед. У нас будет гость, не так ли? – Она вопросительно посмотрела на меня.
– Да. Он придет.
Я ушла к себе. Мысли кружились в моей голове. День был переполнен столькими событиями – и хорошими, и плохими. Может, бабушка Катрин и была права: лучше не пытаться разобраться в темных вопросах. Обычно они только портят жизнь, лишая ее ярких и свежих красок. Лучше уж думать о счастливых событиях.
Например, о моих картинах, висящих в галерее Нового Орлеана… Или вспоминать о прикосновении губ Поля к моим и о том, как он заставил откликнуться мое тело… Или мечтать о прекрасном будущем, в котором я буду писать картины в собственной студии в нашем большом доме на протоке. Конечно, хорошее имеет способность перевешивать плохое, иначе бы мы все, как дедушка Джек, затерялись в своем болоте, которое сами и создали, пытаясь не только откреститься от прошлого, но и не думать о будущем.
Глава 3
Я хочу, чтобы мы стали семьей
Утром мы с бабушкой оделись в наши воскресные платья. Я причесала волосы и перевязала их красной лентой. Пора было отправляться в церковь. Бабушка несла в дар отцу Рашу коробку домашнего печенья. Было ясное утро, шелковистые белые облака лениво пробирались по почти бирюзовому небу. Я глубоко вдохнула теплый воздух, сдобренный солью Мексиканского залива. Этим утром я чувствовала себя особенно бодрой, оживленной и замечала все прекрасное на протоке.
Как только мы сошли со ступеней галереи, я увидела ярко-красную спину птицы-кардинала, взлетающей в свое безопасное высокое гнездо. По дороге я заметила, как расцвели лютики в канавах и какими молочно-белыми были маленькие изящные цветочки дикой моркови.
Даже вид запасов пищи на зиму, сделанных серым сорокопутом, не испортил мне настроения. С ранней весны и до начала осени добыча этой птички – ящерицы и маленькие змейки – вялились на колючках боярышника. Дедушка Джек рассказывал мне, что сорокопут ест вяленое мясо только зимой.
– Серые сорокопуты – единственные птицы на протоке, которые не создают постоянных пар, – рассказывал мне дед. – Нет у них дамочек, изводящих их до смерти. Ловко, а? – добавлял он, прежде чем сплюнуть табачный сок и втянуть большой глоток виски. Что сделало его таким ожесточенным? Я вновь недоумевала. Впрочем, я не долго задумывалась над этим вопросом, потому что впереди показалась церковь – крытый дранкой шпиль, высоко вздымающий над прихожанами крест. Каждый камень, каждый кирпич и каждая балка старинного здания были принесены и с любовью уложены кайенами, которые молились на протоке почти сто пятьдесят лет тому назад. Это наполняло меня ощущением сопричастности истории, традиции.
Но как только мы повернули за угол и направились к церкви, бабушка Катрин вдруг оцепенела и выпрямила спину. Перед церковью, собравшись в небольшой кружок, болтали состоятельные кайены. При нашем появлении они прервали свой разговор и посмотрели в нашу сторону, причем на их лицах было явно выражено неодобрение. Это только заставило бабушку поднять голову еще выше, и она ее несла словно флаг.
– Уверена, они проходятся по поводу того, каким дураком выставил себя вчера твой дед, – пробормотала она, – но я не допущу, чтобы из-за глупого поведения этого человека была запятнана моя репутация.
То, как она отвечала взглядом на взгляды собравшихся, говорило как раз об этом. Люди были рады разойтись и войти в церковь – скоро должна была начаться служба. Я увидела родителей Поля, Октавиуса и Глэдис Тейт, стоящих у края толпы. Глэдис Тейт посмотрела в нашу сторону, и я почувствовала на себе ее жесткий, как камень, взгляд. Поль, болтающий со своими школьными приятелями, заметил меня и улыбнулся, но при входе в церковь его мать заставила его присоединиться к ней, отцу и сестрам.
Тейты вместе с другими состоятельными кайенскими семьями сидели впереди, поэтому мы с Полем не имели возможности поговорить до начала мессы. После, когда прихожане проходили мимо отца Раша, бабушка Катрин вручила священнику коробку печенья, он поблагодарил и застенчиво улыбнулся.
– Я слышал, вам опять пришлось работать, миссис Ландри, – произнес этот высокий худой священник со слегка подчеркнутой критической ноткой в голосе. – Разгоняли духов в ночи.
– Я делаю то, что должна делать, – твердо ответила бабушка, ее губы плотно сжались, а глаза впились в отца Раша.
– Пока еще суеверие не может заменить нам молитву и церковь, – предостерег он. Затем улыбнулся. – Но я никогда не отказывался от помощи в борьбе с дьяволом, если эта помощь исходит от человека чистого сердцем.
– Я рада этому, святой отец, – произнесла бабушка, и отец Раш рассмеялся. Затем его внимание переключилось на Тейтов и других состоятельных прихожан, делающих значительные пожертвования церкви. Пока они разговаривали, Поль подошел к нам. Я подумала, что он выглядит очень интересным и взрослым в темно-синем костюме и с аккуратно зачесанными назад волосами. Казалось, он произвел впечатление даже на бабушку Катрин.
– В котором часу будет обед, миссис Ландри? – спросил Поль. Прежде чем ответить, бабушка перевела взгляд на родителей Поля.
– В шесть, – сказала она и пошла поболтать со своими приятельницами. Поль подождал, пока она не отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас.
