— Ну что ж, у нее было не очень тяжелое расстройство, и через несколько часов она будет в полном порядке. Да и я теперь буду здесь!
Тон, которым он произнес это, подразумевал, что он воздвигает преграду между своим ребенком и кем-то, кто по своей небрежности, достойной осуждения, причинил ей вред.
Он вышел из комнаты, а Лайза села в ожидании доньи Беатрис, но проносились часы, а великолепная испанка ни разу не зашла, чтобы справиться о состоянии больной. Вероятно, решила Лайза, больная как таковая не представляет для нее особого интереса. Создав своим приездом атмосферу напряженности, она была вполне удовлетворена. Ведь англичанка, естественно, разволнуется невероятнее всего, начнет думать о том, что в скором времени наверняка лишится работы.
По-видимому, донье Беатрис нужно прийти в себя после дороги, и она появится тогда, когда все треволнения о здоровье Жиа улягутся.
Лайза помнила, что Жиа отчаянно стошнило на дорогой светло-серый, превосходно сшитый костюм доктора Фернандеса, и ей хотелось бы знать, не считает ли он виноватой в этом ее. Хотя как врача этот аспект не должен был бы его особенно беспокоить.
Когда во второй половине дня она снова увидела его, на нем были отличные черные широкие брюки и шелковая рубашка с открытым воротом. Он выглядел спокойным и свежим после приятного ланча в обществе доньи Беатрис, предававшейся теперь обычной короткой сиесте, хотя, когда стоит сильная жара, она бывала не такой уж короткой; Сиесту большинство испанцев считают неотъемлемой частью своего обычного дня.
Доктор был настроен менее враждебно, чем это предвещало сегодняшнее утро. Удостоверившись в том, что у Жиа нормальная температура, она хорошо выспалась и у нее появился аппетит, он сел на краешек ее кровати и воззрился на Лайзу. Она поняла, что он хочет слышать ее объяснения.
— Этот молодой человек, который был с вами сегодня утром, когда мы приехали… — Он вынул свой портсигар, но, вспомнив, где находится, спрятал его обратно. — Это ваш близкий друг?
Лайза, оцепеневшая от долгого сидения и лишь едва прикоснувшаяся к еде, которую ей принесли на ланч, посмотрела на него отсутствующим взглядом.
— Близкий друг? Нет. Нет, разумеется нет. Он только иногда бывал гостем в доме Гамильтонов-Трейси.
— Гамильтонов-Трейси?
— Моих последних хозяев.
— Вот как! — его неописуемо блестящие глаза изучали ее с таким непроницаемым видом, что она понятия не имела, что творится с ним.
— И этот молодой человек познакомился с вами в доме Гамильтонов-Трейси и приехал сюда в надежде снова увидеть вас?
Ее сначала удивили эти слова, потом она возмутилась.
— Увидеть меня? Гувернантку?.. Вернее, няню-гувернантку! — Она устало откинула назад свои белокурые волосы. — Если бы вы знали миссис Гамильтон-Трейси, вы бы не задали подобный вопрос. Полагаю, за все время, что я прожила в семье Гамильтонов-Трейси, я не обменялась и парой слов с Питером. И даже этих двух слов он не помнил, когда несколько дней назад наткнулся на меня на пляже. То, что он отдыхает здесь, — чистая случайность.
— Понятно. — В его черных глазах сквозило такое откровенное сомнение, что она пришла в негодование. Со сдержанностью, заглушавшей несомненное любопытство, он продолжал: — Но с тех пор вы довольно регулярно встречались с ним?
— Мы встречались ранним утром на пляже. Полагаю, в этом нет ничего предосудительного!
— Вы имеете в виду, что он ваш соотечественник? — Ей показалось, что губы доктора скривились в усмешке. — Ну, вероятно… И вы очень молоды… По-видимому, нуждаетесь в общении… Но если вы уже испытываете тоску по дому, вряд ли это хороший признак. Вам нравится здесь?
— Я полюбила это место. Я уже говорила вам, что мне нравится Сан-Сесильо.
— Но это не Сан-Сесильо. Это довольно удаленный уголок.
— Как бы то ни было, мне здесь нравится. По-моему, здесь очень красиво!
Он так легко кивнул головой, что она не поняла, согласен ли он с ней, после чего стал медленно разгуливать по комнате. Взяв в руки пляжное полотенце дочери, все еще висевшее на спинке стула, доктор стал лениво разглядывать его, затем внимательно посмотрел на носок одной из босоножек, выглядывающей из-под постели, и наконец заметил томик английской поэзии, принадлежавший Лайзе, который она дала Жиа. Он лежал на туалетном столике, и Фернандес перелистал его. Засунув руки в карманы, он повернулся к Лайзе:
— Я понял, что друзей у вас немного, и, разумеется, не ожидал, что вы наткнетесь на одного из них — в буквальном смысле слова — так скоро!
Лайза попыталась убедить его:
— Мистер Гамильтон-Трейси вовсе мне не друг. Я фактически ничего не знаю о нем.
— Но вы будете продолжать встречаться с ним, пока он здесь?
— Я — может быть, если… если вы не возражаете.
В ее голосе вдруг послышалась такая усталость, что Он не мог не заметить этого. Когда она в очередной раз откинула волосы со лба, будто они давили ей на голову, он, прищурив глаза, спросил:
— Как давно вы уже сидите у постели Жиа?
— С самого утра. Вы же велели, да и я сама в любом случае не подумала бы оставить Жиа одну!
— И вы, подозреваю, не завтракали?
— Нет, но это не имеет значения. Мы обычно ходим на пляж до завтрака.
— А на ланч вы что-нибудь ели?
— Сеньора Кортина принесла мне что-то на блюде.
— И вы поели?
Так как обе пары глаз, словно загипнотизированные, смотрели на злополучное блюдо, так и стоявшее на подоконнике почти нетронутым, Лайза сочла за лучшее промолчать.
— По-моему, вам следует принять ванну и переодеться, а потом спуститься в библиотеку и что-нибудь выпить, — с неожиданной проницательностью предложил доктор Фернандес. — После чего вы, разумеется, пообедаете с нами.
— О, если вы не возражаете, я бы не стала… я имею виду обедать с вами… — начала было Лайза, но тут проснулась Жиа и, потянувшись, схватилась за нее маленькой ручкой.
— Нет, нет! Вы не должны уходить, — почти властно закричала девочка. — Я не хочу, чтобы вы меня покидали!
Отец холодно взглянул на нее.
— Ты уже вполне здорова, — сказал он. — По крайней мере, достаточно здорова, чтобы остаться одной. Мисс Уоринг и так сидела с тобой очень долго. Если тебе что-нибудь понадобится, у тебя есть звонок. Сеньора Кортина услышит его в кухне.
Жиа умоляюще смотрела на отца. Мне опять может стать плохо.
— Тебе не будет плохо, — последовал холодный ответ.
— Но мне может стать плохо… — захныкала девочка, — и я привыкла, что Лайза всегда со мной! Она всегда обедает здесь, вместе со мной…
Что? В этой спальне? Он определенно был шокирован.
