Зайдя в другое отделение магазина, он с восхищением стал рассматривать фигурки оловянных солдатиков, одетых в форму прошлых столетий, с оружием того же времени. Затем он взял в руки куклу, изготовленную в 1922 году, с фарфоровым личиком и зеленоватыми стеклянными глазами, одетую в муслиновое платье.
— У моей матери была точно такая же кукла, — сказал он, передавая игрушку в руки Ханны. — Люблю старинные вещи: интересно представлять себе, как все было в далеком прошлом. Вот если бы мы с тобой оказались, например, в 1797 году в Кловере! — неожиданно добавил он.
— Мои предки, Фарли, тогда уже здесь жили, — сообщила Ханна.
— А вот любопытно, существовал ли уже тогда клан Полков?
— Говорят, что этот клан произошел от пиратов, совершавших набеги на побережье Южной Каролины еще во времена правления английского короля. Есть и другая версия: будто они — потомки скрывшихся здесь от правосудия преступников.
— Интересно, как они терроризировали горожан в те далекие времена? — продолжал фантазировать Мэтью. — Подсовывали репейник под седла лошадей?
— Может быть, отвязывали лошадей и пускали их бродить по городу.
— Наверное, Уиндэмы в то время были самыми крупными здешними плантаторами. Не хотела бы ты приобрести для своего магазина что-нибудь из их сокровищ?
— Ни в коем случае! — воскликнула Ханна. — Я… я имею в виду, что они никогда не продадут фамильные ценности. — Она стала нервно теребить волосы. — А ворованные вещи я не беру, — решительно закончила она.
— Это очень похвально, — как ни в чем не бывало заметил Мэтью и вернулся в первый зал, куда за ним последовала и Ханна.
— Я не оставляю деньги в кассе на ночь, — сообщила она на всякий случай. — Всего лишь небольшую сумму, для сдачи.
— Ты снимаешь кассу каждый день?
— Да, конечно, если день был удачным и торговля шла успешно, — сказала она, отламывая булочку трясущимися руками.
Мэтью внимательно на нее смотрел.
— Я все думаю о том, что ты сказала.
— О чем же?
— Ты говорила, что вчера все гости наперебой ругали семейство Полк. Но ты сама почему-то ничего плохого о них не говоришь. Хотя сегодня их дети чуть не сбили тебя с ног и лишили зонтика. Отчего это?
— Но ведь это же не преступление века, — проговорила Ханна, судорожно глотая кусок булочки. В душе она была рада, что юные сорванцы прервали их поцелуй. Куда хуже было бы, если б пастор Смит, или отец Петерсон, или — самое страшное — городская сплетница Дженни застали бы их за этим неблаговидным занятием.
— А ты знакома с кем-нибудь из Полков? — продолжал расспрашивать Мэтью.
— Я знаю тех, с которыми когда-то училась в школе. Но потом наши пути разошлись.
— Ты пошла в колледж, а они — в тюрьму?
— Что-то в этом роде. Девочки из этого клана, еще не закончив школу, становились матерями, а мальчики вообще рано бросали учебу и становились нарушителями закона.
— Ну а взрослые? Неужели среди них нет честных и трудолюбивых людей?
— Этого я не знаю, — неуверенно ответила Ханна.
— Да уж, конечно, девушки твоего круга не общаются с отверженными.
— В твоих словах звучит горечь… — Ханна вздохнула. — А кем были твои родители? Может быть, ты вырос в такой же семье? И поэтому… ты занимаешься… — Она замолчала, глядя ему в глаза. — То есть делаешь то, что ты делаешь?
Он ничего не ответил.
Ханна смотрела на него блестящими серыми глазами, и Мэтью не мог оторвать от нее взгляда.
— Откуда ты знаешь, кто я такой и чем занимаюсь?
— Не будем играть в прятки, я все знаю: я заглянула вчера в твою сумку.
— Ну и что ты там обнаружила? — спросил он строго, схватив ее за плечи.
— Я нашла там книгу о первых поселенцах штата Южная Каролина и карту Кловера. Там отмечено поместье Уиндэмов. Теперь мне ясно, что ты покушаешься на их фамильные драгоценности. Ты — гангстер и собираешься ограбить поместье! — выпалила Ханна.
— Гангстер? Ограбить? — Мэтью громко расхохотался, чего она никак не ожидала. Он так искренно смеялся, что на его глазах выступили слезы.
Наконец он успокоился, но во взгляде его все еще горели веселые огоньки.
— Скажи, дорогая, ты с кем-нибудь поделилась своими подозрениями или решила сама разобраться в этой детективной истории? — спросил он, едва сдерживаясь, чтобы снова не расхохотаться.
— Нет, я никому ничего не рассказала. Но если я не права, скажи: зачем ты обвел красными чернилами на карте поместье Уиндэмов и выписал имя Александры из книги?
— А ты не просмотрела папки с документами?
— Я не успела, потому что вы с Кейт вернулись в номер.
Мэтью вздохнул с облегчением, так как еще не был готов открыть тайну своего происхождения.
— Наверное, я могла бы узнать о твоем приезде в Кловер из этих папок? Только не пытайся меня уверить, что ты изучаешь местных насекомых!
— Ты права, это я приврал. Но я и в самом деле писатель.
Ханна глядела на него с недоверием.
— Правда, сущая правда. Среди книг в той сумке есть и мои произведения. Я издаю их под псевдонимом Гален Иден. Это имена моих родителей. Отца звали Гален, а мать — Иден.
— Но почему же все-таки тебя интересуют Уиндэмы?
— Возможно, кто-нибудь из этой знаменитой семьи станет прототипом моей будущей книги. Предположим, что один из носителей сей благородной фамилии имеет преступные наклонности, а семья вынуждена прикрывать его или даже сама втянута в неблаговидные действия.
— Трудно себе представить, чтобы кто-либо из этого семейства стал преступником, — с торжествующей улыбкой заметила Ханна.
— Слава Богу, никому из Уиндэмов даже не придет в голову, что они вдохновили меня на создание такой книги.
— А зачем ты хотел посетить их поместье и посмотреть, как они живут? — спросила Ханна.
— Дело в том, что я должен описывать обстановку, взаимоотношения между людьми. Для этого нужно увидеть все своими глазами.
— А что ты скажешь Александре Уиндэм, когда попросишь ее разрешения нанести визит?
— Сам еще не знаю, — откровенно признался Мэтью. — Может быть, ты мне посоветуешь?
— Попробуй сказать, что ты пишешь историческое произведение. — Тут Ханна радостно хлопнула в ладоши. — У меня идея! Я познакомлю тебя с бабушкой. Ей будет интересно встретиться с писателем, и она попросит для тебя у Александры разрешение посетить поместье. Бабушка дружила с родителями Александры, и та ей не сможет отказать.
— Прекрасный план! — воскликнул Мэтью, взяв Ханну за руки. — Спасибо тебе, дорогая. — Он уже опять хотел заключить ее в объятия, как вдруг она вырвала у него руки и ухватилась за чашечку с кофе, словно утопающий — за соломинку. — Что с тобой? — удивился Мэтью.
