Смирившись с тем, что насладиться душем в ближайшие месяцы мне не удастся, стремительно смываю с себя гель с запахом кокоса и ванили. Раньше меня всегда успокаивал этот аромат, а сейчас… только напоминает о прошлом, сильнее раздражая. Обязательно сменю на новый!..
Перекрываю поток воды, распахиваю створки душа — и опять до моих ушей доносится детский писк. С ужасом понимаю, что на этот раз он настоящий!
Хватаю полотенце, что висит ближе всего, на ходу обворачиваю вокруг себя, отмечая, что оно слишком короткое. Но плач Машеньки становится громче и жалостливее, переходя на крик. Поэтому мчусь пулей к ней, то и дело проезжая босыми мокрыми ногами по кафелю.
И все же успеваю похвалить себя за то, что выбрала именно эту комнату. Пусть она гостевая, но зато здесь собственная ванная! В противном случае я бы точно не решилась отправиться в душ, оставив Машу надолго и далеко.
Дверь толкаю плечом, буквально вваливаюсь к Маше. Слышу ее крик совсем рядом, что пугает и парализует. Слишком тороплюсь, безумно нервничаю. В какой-то момент поскальзываюсь на «голом» участке паркета и теряю равновесие.
Лечу, зажмурившись, и падаю… Точнее, жду, когда встречусь с дурацким паркетным полом — причиной моих бед, но вместо этого оказываюсь в крепких мужских руках. Вдыхаю знакомый запах кофе и благородного парфюма. Я готова застонать от безысходности в этот момент.
Да откуда Дима вообще здесь? Последние дни он мастерски избегал нас с Машей, пропадал на работе и бесконечных мероприятиях. А в перерывах, скорее всего, снимал напряжение с очередной бабой.
Я же терпеливо выжидала, когда он примет хоть какое-то решение, потому что пунктик по поводу «злого Щукина и последствий» красной лампочкой горел в моем сознании.
А сейчас Дима здесь, в моей комнате, прижимает к себе мое практически обнаженное тело. И Маша подозрительно притихла. Иногда мне кажется, что она на стороне своего новоявленного папочки.
Отталкиваю Диму, если вообще возможно сдвинуть эту махину. Чувствую, как с меня предательски сползает полотенце, но, к счастью, вовремя подхватываю его края руками, сжимая до боли в суставах.
— Какого черта ты тут делаешь? — шиплю скорее испуганно, чем со злостью.
А сама бросаю взгляд в сторону детской кроватки. И понимаю, почему Маша успокоилась. Просто отвлеклась на проектор звездного неба. Правда, не помню, чтобы я его включала. Неужели Дима? Находчивый папашка! К слову, он же и заказал проектор, чтобы «малая не орала всю ночь и не мешала работать в кабинете». Точная цитата, между прочим!
— Я в своем доме, поэтому какого черта хочу, такого и делаю, — усмехается мужчина ехидно. — Думал, ты опять спишь без задних ног, пока Маша вопит.
На часах полдень! Дима издевается надо мной?
Смотрю на него с яростью, а он переводит внимание на свой костюм, который после наших «объятий» покрылся влажными пятнами. Щукин явно злится, ведь любит, чтобы все было идеально.
— Еще и переодеваться из-за тебя. Одни проблемы приносишь, — рычит, оттряхиваясь. — Кстати, собирайтесь. У вас полчаса! — отдает приказ.
— Что? Куда? — ахаю ошеломленно.
— У меня важная встреча, — отвечает коротко, отчего только больше вопросов появляется.
— Ну и? Мы тут при чем? — упираю руки в бока.
— Вы — моя семья, буду знакомить с важными людьми, — разводит руками.
От его небрежно брошенной фразы перехватывает дыхание. Вот так просто? Семья? Смотрю на Щукина с подозрением, а тот лишь гадко ухмыляется. Что-то тут не так!
— Мне нужно покормить Машу, — моя фраза звучит как согласие.
Впрочем, так и есть. Если подумать, то, какими бы ни были мотивы Щукина, все идет как нельзя лучше. Чем ближе мы к Диме, тем скорее я добьюсь цели.
— Помочь? — неожиданно предлагает, кивая на Машу и тем самым вводя меня в ступор.
— Возможно, — задумчиво тяну, сканируя его лицо, но эмоций не понимаю. — Но сначала выйди или отвернись хотя бы. Я халат накину, — рявкаю сердито и тянусь рукой к своим вещам.
— Хм, зачем? — наглость Димы обезоруживает. — Может, я так быстрее тебя вспомню.
Чересчур медленно скользит взглядом по моей фигуре, прикрытой лишь жалким куском махры. А в темнеющих янтарных глазах тем временем плавится мед. Похотливое животное, ненавижу!
Плевать на него!
Резко разворачиваюсь спиной, сбрасываю полотенце и быстро накидываю халат. Но недостаточно, судя по сдавленному кашлю Щукина. Оглядываюсь, замечая, как он ослабляет галстук. Удушить бы его им!
— Амнезия не лечится, когда пациент этого не хочет, — шепчу, а сама наблюдаю за реакцией Димы.
Нет, он не растерян. Наоборот, раздевает меня взглядом. Делает шаг ко мне, потом еще, заставляя попятиться назад и упереться лодыжками в прикроватную тумбочку. Недовольное хныканье Машеньки приводит Диму в чувства.
— Чайник поставлю, — хрипло бросает он и покидает комнату, позволяя мне наконец сделать вдох.
Глава 2
С Машенькой я и Дима справляемся на удивление быстро. На мгновение даже хочется забыться, представить, что рядом не он, циничный депутат, ведомый жаждой власти и денег, а… Но отгоняю от себя пагубную мысль, потому что слишком больно и сложно. Особенно когда Дима вдруг берет полностью собранную и готовую к поездке Машу на руки, хотя сам только недавно уверял, что никогда этого больше не сделает. Игнорируя меня, нахал просто разворачивается и направляется к двери.
— Что? Куда? — мямлю я, а потом, спохватившись, мчусь следом. — Отдай Машу!
Щукин останавливается слишком резко, и я, не успев вовремя притормозить (дурацкий паркет!), врезаюсь в его спину. Переживаю, чтобы он не потерял равновесие от «небольшой аварии» и не уронил малышку. Но Дима несокрушим, как скала. И такой же жесткий и бесчувственный.
Оглядывается на меня, снисходительно окидывая взглядом, словно мошку надоедливую, и усмехается.
— Одевайся! Быстро! — приказывает так, как привык с подчиненными общаться. — Мы уже опаздываем. Поторопись! А я пока Машу в автолюльку посажу.
То ли от тембра его голоса, то ли от выражения лица, то ли просто причина в хорошем настроении, но малышка вдруг начинает хохотать. Заливисто и мило. Так, что мое израненное сердце екает. Порывисто приближаюсь, чтобы поцеловать Машу в лобик и провести ладонью по макушке.
— Уверен? — шепчу совершенно серьезно, внимательно смотря на Диму.
— Я с десятками сотрудников в горсовете справляюсь. Думаешь, с одной мелкой не смогу? — хмыкает самоуверенно.
Что ж, попробуй, депутат Щукин. С детьми возиться — это тебе не кресло целыми днями продавливать!
Слабо киваю, отпускаю их нехотя, а сама спешу переодеться. Домашней клушей на официальном мероприятии я точно выглядеть не хочу, но и слишком соблазнительный наряд будет неуместен. Останавливаю свой выбор на любимом юбочном костюме нежного розового цвета. Я знаю, что он мне идет. Точнее, шел, когда я была блондинкой, а сейчас… Впрочем, нет времени перебирать наряды!
Макияж дневной: чуть подвожу реснички, наношу тональный крем, а губы покрываю матовой помадой. Выходит вполне симпатично и по-деловому. Уложить волосы в прическу не успеваю, поэтому лишь слегка придаю им приличную форму при помощи шпилек и невидимок.
На пороге вдруг вспоминаю о драгоценностях. Жена депутата не может выйти свет, не обвешавшись ими, словно елка новогодняя. Суматошно нахожу коробочку с золотыми сережками, колечком и кулоном, выполненными в едином стиле и инкрустированными россыпью рубинов. Стараюсь не думать, чей это подарок, чтобы не бередить свежую, кровоточащую рану.
Делаю глубокий вдох, приводя себя в чувства, и выхожу в гостиную. Краем глаза замечаю, как закрывается дверь в комнату Эльвиры. После того, как женщина узнала, что я остаюсь, он начала избегать моего общества. Объявила бойкот? Если так, то лишь облегчила мою жизнь!
Мельком бросаю взгляд на супер-плоский LED-телевизор, разместившийся на стене. Эльвира так шустро сбегала от меня, что даже выключить его не успела. Подумав, нахожу пульт, но замираю, устремив взгляд на экран.
