— Дора, что вы тут расчирикались? — Ирина Леонидовна в роскошном домашнем халате, появилась перед соседками. — Опять «помирает»?
— Да, опять. Только в этот раз серьезно!
Три дамы удрученно замолчали.
— Подождите! Давайте сами приготовим? Есть же рецепт? Это творожники, не буйабес — Ирина Леонидовна предлагала хороший вариант.
— Если догадается, будет только хуже, — Юля была уверена в этом.
В этот момент по лестнице поднялся сосед Митя и Ирина Леонидовна с возгласом: «О!», бросилась к нему. А Юлька вздрогнула.
— Димитрий, выручайте! Вы же повар и не какой-нибудь, а шеф! У нас тут кризис небольшой. Фира Рауфовна помирает, просит творожников от «Метасова». Может, научите нас? Или предложите рецепт позабористей? Кулинарию «Метасова» закрыли давно.
Митя оглядел трех встревоженных женщин, вздохнул и ответствовал:
— Через пятнадцать минут будьте тут, — мужчина сказал, женщины исполнили.
Соседки простояли все это время у его двери, а когда он вышел, уставились, как на спасителя.
— Дора Рауфовна, я могу войти к вам с сестрой? — в ответ на слова Мити Дора закивала и вся толпа поднялась по лестнице на третий этаж.
Уже в холле огромной квартиры Собекевичей, Юля почувствовала изумительный аромат творожников, которые нес Митя. На тарелке, прикрытой белоснежной салфеткой, вероятно, лежало нечто волшебное, судя по запаху.
— Где ваша сестра?
Дора повела всех к спальне и приоткрыла дверь.
— Фирочка, к тебе гости. Непростые и много. Можем войти? — тихонько спросила Дора.
Фира ответила и Дора распахнула дверь, приглашая в спальню. Гости вошли и встали, как на параде. Фира, сидя в постели, изучила пришедших, но промолчала. Широков кивнул «параду», мол, стойте смирно, а сам присел на край кровати старушки Собакевич и снял салфетку с блюда. Все увидели пышные сырники, политые белоснежным соусом.
— Угощение, Фира Рауфовна, — Митин голос отозвался приятным чем-то в Юлином организме и снова заставил ее щеки порозоветь.
— Спасибо, Димитрий. Но это не от «Метасова», — и отвернулась, капризничая.
— Верно. «Метасова» уже давно нет. Но есть я, и буду рядом примерно лет шестьдесят. Вас устроит такой срок?
— И что, будете все время лепить мне творожники? Пф…
— Вы правы, все время не буду. Знаете, мне мама говорила, что нет ничего вечного. И с нами все время только мы сами и до самого конца. Поэтому, я готов научить вас лепить творожники. Метасов? Плюньте. Есть одно и то же глупо. Я научу вас делать разные соусы и выбирайте тот, который по вкусу. Творите самостоятельно и наслаждайтесь. И, поверьте, этого у вас точно никто не отнимет. И оно от вас никуда не денется.
Митя сказал так искренне и с такой уверенностью, что Юлька прониклась и высказыванием, и настроением. Хотела пустить слезу, да вовремя одумалась. Дора пустила. Ирина Леонидовна внимательно изучала Широкова. А Фира..
— Имейте в виду, молодой человек, если мне не понравятся ваши сырники, я так прямо и скажу!
Дора метнулась за вилкой, и Фира «сняла пробу». Прожевала, помолчала и выдала.
— Шельмец ты, Митька. Ваниль-то из пакетика. А я люблю из стручка! — но прекрасно умяла изысканное творение.
Юльке же стало понятно — сумел Широков достучаться до Фиры и даже без диплома психолога. Восхитилась его терпением и искренностью. Об одном только думать себе запретила… О том, что сосед очень красивый….
Потом все поболтали немного. Фира поднялась с постели и даже проводила гостей до двери.
Когда все разбрелись по квартирам и Юля осталась на площадке одна, стало ей неказисто как-то и тоскливо. Толкнула свою дверь и уже в холле услышала «стрелялки» с компьютера Киры. Поняла, что муж занят и вряд ли обрадуется, если она пойдет к нему просто поболтать, просто стряхнуть с себя одиночество. Побродила по дому, посмотрела в окна. Потом метнулась рыбкой на кухню, открыла шкаф со специями и достала вязаночку ванили в стручках. Зажала в кулачке и вон из квартиры! Слегка опешив от собственной смелости, уже жала кнопку звонка у Митиной двери.
— Юля? — и снова взгляд, как тогда, у студии.
— Вот, — Юлька протянула ваниль. — Я понимаю, что у вас наверняка есть и такая, ну а вдруг, нет?
— Через порог не передают. Примета плохая. Зайди. — И вот тут Юлька застопорилась, застыла и замерла. — Я тебя не съем, честно.
И снова смотрит…
И вот прямо сейчас, в этот момент, дошло до нее, что неслась она с этой окаянной ванилью к нему только для того, чтобы еще раз ощутить на себе его взгляд. От этой мысли кошмарной, она сжалась, заиндевела.
— Я в приметы не верю, — прошептала Юлька, отдала ваниль Широкову и быстрым шагом ушла домой.
Захлопнула за собой дверь, а для надежности еще и спиной к ней прижалась. Старалась привести в порядок чувства и мысли, а они не приводились. И сколько бы не уговаривала себя Юленька, как бы не старалась оправдать себя перед самой же собой — ничего не получалось. Чувствовала и вину свою, и стыдилась.
Почему стыдно и виновато? Да из-за Кирочки. Юля по себе знала, как неприятно, когда любимый муж на других женщин заглядывается. А теперь она сама поддалась обаянию ярославского кавалергарда, и на минутку забыла о Кире.
Немного пометалась наша москвичка по холлу, потом вспомнила, что время позднее и пошла спать. Легко сказать, сложно сделать… Кира сидел в кабинете за компьютером и радостно «стрелял», а Юля, лежа в большой постели, уснуть не могла. Все беседовала с Митей. Мысленно. Вела диалог, говорила что-то, оправдываясь. Так и уснула вся в раздумьях о красивом соседе.
Утром разбудила Киру на работу, а сама засобиралась. Юленьке нужно было сбегать по делам в банк, затем она обещала помочь своей подруге по институту. Та практиковала, как детский психолог (выискался сложный случай в виде пятилетнего мальчика), и хотела получить консультацию независимого эксперта в лице институтской приятельницы. Потом занятия уже в ее, Юлиной студии. Группа сегодня несложная. Вроде и дел немного, а бегать придется по всему городу. Как говорит Кира «не ближний свет».
— Кира, я побежала, — это она мужу, который допивал утренний свой кофе и доедал вкуснейший омлет.
Оделась потеплее. Закуклилась в огромные куртку и шарф, натянула на голову вязаную шапочку и поспешила на улицу. Уже у подъезда увидела Митю Широкова. Он очищал машину свою от снега. Ох уж эти предвесенние снегопады! Одно расстройство. Хочется уже сухих тротуаров и тепла, а тут на тебе, подарочек.
Юленька хотела прошмыгнуть мимо соседа, но остановилась. Хотите верьте, хотите нет, но поняла она, что нужно сказать ему спасибо за творожники для Фиры Рауфовны, да и про себя кое-что добавить…
— Митя, доброго утра.
Широков развернулся так резко, что Юля от неожиданности подпрыгнула.
— Юль, напугала! — широковские глаза, сначала удивленные, а потом заинтересованные, сверкнули ей серебром и снова заставили зарумяниться.
— Простите, я не хотела напугать. Митя, спасибо вам большое за Фиру Рауфовну. Честно, никогда не видела ее такой воодушевленной. Имейте в виду, она непременно явится к вам на мастер-класс по лепке творожников, — Юля попыталась улыбнуться, а Митя просто смотрел и молчал. — И вы спрашивали, куда я хочу. Я подумала…
— И? — Широков подошел ближе и ждал Юлькиных слов.
— В Санкт-Петербург. Я никогда не была там. Странно, правда? Кире город не нравится, а я бы посмотрела, — выдала Юлька на одном дыхании.
Широков моментально открыл дверь автомобиля, и сделал приглашающий жест. Юлька не поняла сначала, что он хотел сказать этим, а когда до нее дошло, заволновалась.
— Митя, вы шутите?
— Ни разу. Садись и поехали.
— А как же…? Но, я же… Митя, да вы шутите! — Юлька совсем растерялась.
— Юль, сказал же, не шучу. Садись и поехали. Что? Иначе ты никогда не соберешься.
— Вот просто сесть и поехать? Нет, я не могу. У меня Кира, занятия. Ирине Леонидовне нужна будет помощь завтра. И Дава просил кое-что для него сделать. Как же я все брошу? И как вы все бросите?
