ей прикол, каприз зазвездившейся модели.
— Я была медсестрой, — тихо произнесла я, только сейчас понимая, как грустно прозвучало это «была».
— И что ж ты знаешь о медицине? – Казалось, она приняла эту нелепую игру. — Назови противорвотное.
— «Церукал», — мгновенно выдала я.
— Через сколько снимают швы после аппендицита?
— От семи до десяти суток, исходя из состояния, — произнесла я заученный ответ.
Аня продолжала засыпать меня вопросами, в основном по фармокологии. Она не была медиком и исходила из своих житейских знаний, под конец она искала вопросы в интернете. Но с каждым моим ответом ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее.
— Это не смешно, — в конце концов, ответила Аня. Она изо всех сил не хотела верить, и ее можно было понять.
— Я и не смеюсь, — ответила я. В словах чувствовалась легкая горечь.
— Ты не можешь этого знать.
— Лера бы не могла, — согласилась я, и, предугадывая ее реакцию, добавила: — Это не шизофрения. Вряд ли это вообще можно причислить к диагнозам.
— Как это вообще произошло? — спросила она, внимательно ища хоть какой-нибудь признак фальши, хоть что-нибудь, что могло бы позволить реальности оставаться нормальной.
Я начала рассказывать о событиях последних дней, не считая одного загаданного желания. Ни к чему ей было знать о моей маленькой слабости. Поняв, что разговор затянется надолго, предложила сделать чай.
Я встала и подошла включить чайник, полезла в шкаф поискать сахар:
— Вам сколько сахара?
— У Леры его нет, — тихо сказала она, будто этим маленьким вопросом я смогла прорвать стену ее недоверия. Она внимательно смотрела на меня, будто бы ища какие-то отличия, остановилась на плечах. — И Лера никогда не сутулилась, с самого детства.
Слово «детство» неприятно кольнуло, Аня была не просто менеджером, и даже не подругой, она знала ее с самого младенчества, знала ее мать. Только сейчас я заметила, что в ней есть что-то похожее на саму Леру, тот же нос, та же форма лица, это ведь не просто сходство. Она была родственницей, и, скорее всего, близкой.
«Мама, мама, тетя пришла!» — услышала я звонкий детский голосок, словно вырванная подсказка из прошлого, чужое подсмотренное воспоминание.
Детский восторг, солнечный день и крепкие объятия. Прижаться к лицу щекой, услышать:
«Не тетя, а крестная».
Я чуть не выронила чашки из рук от неожиданного нахлынувшего на меня видения. Смотрящая на меня женщина, если что-то заметила, не стала этого комментировать, лишь добавила:
— Как я сразу не поняла.
Сев вновь за стол, я спрятала дрожащие руки. По телу все еще продолжали бежать мурашки.
— И где же Лера? — задала вопрос ее тетя, а по совместительству еще и крестная мать. Да уж, повезло мне так повезло. Кто бы знал, что Литвински устроила свою родственницу в агентство, где работала.
— Я не знаю, — тихо произнесла я. Иногда лучше солгать, слишком болезненной и неприятной может быть правда. Зачем лишать человека какой-либо надежды?!
— А где твое тело? — она с трудом сформулировала вопрос, слишком странным и диким он ей казался.
— Сегодня похоронили, – я не стала лгать. Слишком легко было проверить истинность моих слов.
Она продолжала сидеть с каменным лицом, лишь только крепче сжала край стола, до такой степени, что побелели костяшки пальцев. В ее работе важно было всегда справляться со стрессами и не поддаваться эмоциям, и даже сейчас она держалась. Разумеется, моя смерть ничего не значила для нее, я не питала никаких иллюзий. Но она легко могла понять, что это, скорее всего, может означать для Леры.
Несколько секунд я с томлением в груди ждала ее слов.
— Если вы поменяетесь обратно, — начала она, не став уточнять, чем для меня закончится подобный обмен, — карьера Леры не должна пострадать, — сказала она, продолжая цепляться за мысль, что ее племянница жива. Слова давались ей с большим трудом. — Ты же это понимаешь?
Она нашла для себя выход, некий краеугольный камень, возле которого крутилась ее жизнь последнее время — карьера Леры.
Я молча кивнула
— У нее должно было быть блестящее будущее, и я никому не позволю это разрушить, – в ее голосе звенел металл. — Никаких больше сорванных показов, ничего, что может ее дискредитировать. Она до этих высот с таким трудом добиралась.
Я заметила, как Анна поморщилась.
Очень сложно терпеть самозванку в обличии близкого человека. Мне не за что было ее винить. Лишь только заверить:
— Я постараюсь.
В конце концов, у меня свой резон. Мне нужны деньги, чтобы помочь брату. И я должна использовать свой второй шанс.
— Научусь, Лера же когда-то училась. Найду учителей.
Я не питала иллюзий, что у меня получится без подготовки. Любой работе нужно учиться, модельный бизнес не исключение. Тем более мне нужно выйти на уровень профессионала, а не новичка.
Аня нахмурила брови. Казалось, каждое мое слово причиняет ей боль. Еще бы, я напоминала ей о том, что я не ее крестница. Сейчас она еще не задается вопросом, где же сама Лера, пока она цепляется за то, что вроде бы нужно сохранить. Осознание происходящего, скорее всего, придет позже.
— Учителей найду тебе я. Тех, кто будет об этом молчать. А мне в ближайшее время придется выбирать проекты полегче. И как-то объяснить это Андрею. А он и так недоволен твоими закидонами с Пьетро. И это еще спасибо, что он натурал и у тебя с ним роман, иначе он бы видеть тебя больше никогда не захотел. Отделались легким испугам.
— Кстати, насчёт Андрея, – начала я. В женихе Леры я видела основной источник своих проблем. Начиная хотя бы с того, что их с Лерой любовь явно была не платонической, а отношения с незнакомцем в мои планы не входили, и заканчивая тем, что он явно обнаружит подмену, не может не обнаружить ее.
— Только не смей ему признаваться…— тут же начала Аня.
— И не собиралась, — ответила я. Мне хватило уже одного признания. Очень повезло, что родственница Леры не решила упрятать меня в психушку, насчет реакции Андрея я не была уверена, вполне возможно, его убедить не получится. Так что в ближайшем будущем признаваться больше никому я не собиралась. — Они с Лерой просто расстанутся.
Почему-то мне было важно хоть кому-то сообщить о своем решении, пусть и
