— А что она будет делать ночами?
И впервые Карим в замешательстве посмотрел куда-то вдаль.
— Жена заполняет постель своего мужа ночью. Чего еще ты ожидаешь от нее?
— Понятно, — сказал Рашид, нахмурившись для придания веса, в то же время абсолютно решив, что Карим не будет участвовать в выборе ему жены. Одно дело, когда кто-то сопровождал его на официальные мероприятия, но кого-то брать в постель, только он решал, кто это будет. — Так и должно быть.
— Значит, ты хочешь, чтобы я подыскал тебе жену?
— Нет. В этом не будет необходимости. У меня есть идея получше.
Такая, которая показала бы определенной женщине, что, когда он сказал, что не хочет, чтобы она была сиделкой его сестры, ей следовало обратить на это внимание, ей было бы гораздо лучше согласиться с ним и исчезнуть из его жизни так же тихо, как она сделала это из его постели этим утром, или он может просто подумать, что они ещё не закончили.
Временная жена, которая займет его постель, могла бы стать своего рода компенсацией за весь этот безумный сценарий.
— Может быть, — подталкивал Карим, — ты поделишься этой лучшей идеей?
Рашид внезапно повернул голову, поймал взгляд Торы и улыбнулся. Потому что, хотя казалось, что поезд, в котором ехала его жизнь, не просто сменил рельсы, он сменил планеты, впервые за этот безумный день он почувствовал, что снова оказался на месте машиниста.
— Я собираюсь жениться на Виктории.
— Мисс Берджесс? — Карим забыл, как быть безмятежным, и изрядно разозлился. — Когда ты был так против того, чтобы она заботилась об Атии?
— Я знаю, — сказал он, не в силах объяснить, потому что причина, по которой он был против ее приезда, была причиной, которая делала ее наиболее подходящей для того, чтобы стать его временной женой. — Она мой идеальный план.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Устали мисс Берджесс?
Тора пришла в себя и вздрогнула, увидев, что Рашид наклонился к ней, такой же внимательный и, казалось бы, заботливый, как любая из стюардесс, держа в одной руке что-то похожее на кофейник, а в другой чашку, и это был не кофе, запах которого она почувствовала. Он не удосужился обменяться с ней и двумя словами с тех пор, как она вышла из офиса того адвоката в Сиднее. Что-то определенно произошло.
— Должно быть, я задремала, — осторожно сказала она, выпрямляясь и глядя на часы. Нет, она спала всего несколько минут, и одного взгляда на колыбельку рядом с ней было достаточно, чтобы понять, что Атия все еще спит, ее маленькие ручки откинуты назад по обе стороны от головы.
— Любой бы подумал, что ты слишком много работаешь.
Ее глаза снова встретились с его глазами. Там был хитрый блеск, который заставил ее насторожиться.
— Ты имеешь в виду, кто угодно, кроме тебя.
— Ну же, ну же, мисс Берджесс, — сказал он, ставя кофе на маленький столик. — Я принес тебе кофе.
Она оглядела каюту, но там было пусто, все бортпроводники предусмотрительно спряталась, ожидая вызова. Даже Карим куда-то исчез.
— Да, я вижу. Где все? Ты уволил всех стюардесс или что-то в этом роде?
Он улыбнулся, развернул стул перед ней и сел, хотя она почувствовала опасность в изгибе его губ. Она поджала ноги под свой стул. Даже с пространством между сиденьями его длинные ноги слишком далеко заходили в ее пространство.
— Мне нужно кое-что обсудить с тобой, кое-что, что может принести нам обоюдную выгоду.
Ее глаза закрылись. Да, верно.
— Я сказала тебе, что я здесь не ради тебя. Я здесь ради Атии, не более того.
— У тебя подозрительный ум.
— Как и у тебя.
Он покачал головой.
— Речь идет не о том, чтобы переспать с тобой. — Он заколебался, и она задалась вопросом, что осталось недосказанным. — Это касается Атии.
— Как?
Он наклонился вперед.
— По причинам, о которых тебе не нужно знать, мне нужно усыновить Атию.
Она посмотрела на него безучастно.
— И как это касается меня?
— Чтобы усыновить ребенка, по какому-то странному закону каджареси, я должен быть женат.
Она проглотила комок в животе, потому что это никоим образом не могло означать, какая безумная идея первой пришла ему в голову.
— Я повторяю, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, и желая, чтобы ее сердцебиение тоже прислушивалось, — какое это имеет отношение ко мне?
— Это ненадолго, это просто временно. Простая формальность, на самом деле, и тогда через несколько месяцев мы можем развестись.
Снова был этот крен, но на этот раз не было неправильного понимания его слов.
— Мы?
— Ну, ты и я.
Она моргнула, надеясь, что это скроет потрясение ее чувств, вызванное его ответом.
— Нет никаких "ты и я".
— Этого не должно быть, ни в каком реальном смысле. Все, что мне нужно, это жена. Кто-то, кто временно исполнит роль матери Атии. Карим говорит мне, что брак должен длиться двенадцать месяцев, чтобы гарантировать, что усыновление соответствует законам Каджарана, но это только в том случае, если я решу остаться. В противном случае все может закончиться в течение недели. — Он улыбнулся, как будто спрашивал ее не более чем о времени суток. — Как я уже сказал, это всего лишь формальность.
— Но год! Есть шанс, что я буду твоей женой целый год!
— Если это случится, тебе не нужно будет оставаться в Каджаране все это время. Как только формальности будут закончены, отправишься домой.
Она посмотрела на кофе, который он налил для нее. Она любила кофе, но сейчас ей захотелось чего-нибудь покрепче.
Она облизнула губы.
— Кто ты вообще такой?
— Я же тебе говорил. Меня зовут Рашид.
Она покачала головой.
— Нет. Я познакомилась в баре отеля с человеком по имени Рашид. Он был простым человеком. Мужчина, желающий выпустить пар, как это делают мужчины. Но ты... — Она огляделась. — Ты летаешь в самолете с золотой короной вместо герба, у тебя есть сотрудники, которые кланяются и потакают, и, кажется, ждут каждого твоего слова, называя тебя превосходительством. Итак… Рашид, кто ты такой, что считаешь вполне разумным просить почти незнакомую женщину стать твоей женой, чтобы ты мог развестись с ней, когда это будет тебе удобно?
Его глаза покинули ее лицо, чтобы пройтись обжигающим следом по ее телу, задержавшись на ее груди, прежде чем спуститься ниже. Он улыбнулся.
— Почти незнакомую? — Он задавался вопросом, его голос был хриплым, царапая саму ее душу. — Мы едва ли незнакомы.
Она скрестила руки и ноги, чтобы остановить покалывание под кожей, с облегчением, когда его взгляд снова нашел ее лицо.
— Ты меня не знаешь, и я, черт возьми, ничего о тебе не знаю.
— Я не прошу вечности, всего лишь несколько недель твоего времени, а затем ты можешь отправляться домой.
— Я сказала, что больше не буду с тобой спать и уж точно не выйду за тебя.
— Никто ничего не говорил о том, чтобы спать со мной. Прошлой ночью ты сослужила определенную службу, но теперь я ищу кое-что другое.
Она рассмеялась, не уверенная, обижаться или нет. Это было так безумно, что у нее не было другого выбора, кроме как смеяться.
— Что ж, как бы привлекательно ни звучало твое предложение, чтобы я притворилась твоей женой, нет, спасибо. — Она взглянула на ребенка и заверила себя, что с ней все будет в порядке еще минуту или две, прежде чем она заставила себя встать. Может быть, если бы она направилась в ванную, это могло бы положить конец этому нелепому разговору. Но Рашид тоже поднялся, отступив в сторону и преградив ей путь. — Извини меня, — сказала она. — Мне нужно в туалет.
— Пока нет. Ты не слышала, что я предлагаю взамен.
— Мне нужно повторить "нет"? Когда мы были в Сиднее, ты очень ясно дал понять, что вообще не хочешь, чтобы я была здесь. Ты ясно дал понять, что не хочешь больше иметь со мной ничего общего, и это прекрасно, потому что я не планирую задерживаться здесь дольше, чем это необходимо для выполнения этой работы. Как только я передам этого ребенка тому, кто будет ее опекуном в Каджаране, поскольку я предполагаю, что из-за отсутствия у тебя интереса это будешь не ты, я отправлюсь домой.
