Я не знаю, сколько б это еще продолжалось, если бы однажды не проснулась от легких, но настойчивых толчков в руку. Тело ломило, толи от долгого лежания, толи еще от чего — не знаю. Приоткрыла глаза — около постели стояла моя доченька. Черные кучеряшки, вздернутый носик, пухлые щечки и бездонные синие глаза. Она трясла мою руку пытаясь разбудить.
— Мама, есь, тебе надо покусать, — своими маленькими пальчиками она подталкивала ко мне яблоко, единственно, что при своем росте она смогла достать из холодильника.
Слезы полились из глаз. Боже, что я творю?
Первые дни после похорон пыталась проводить время с дочерью, так как всегда. Потом перестала укладывать ее спать, она просто забиралась на кровать возле меня и сама засыпала. Позже перестала играть с ней в игрушки, лежала и только смотрела, как она запускает машинки — подарок Макса, а сегодня я не встала накормить ее завтраком.
Господи, какая же я эгоистка и тварь. Ведь Ксюшка тоже потеряла близкого и родного ей человека. И вместо того, чтобы быть с ней рядом, я упивалась своим горем, почти позабыв о ней.
— Прости. Прости меня родная. Прости моя девочка, — шепчу и прижимаю к себе маленькое тельце своего ангелочка, зацеловывая ее щечки.
Хватит. Нужно брать себя в руки. Брата уже не вернуть, а вот из-за глупости могу потерять дочь. Да Макс бы мне первый по голове настучал, узнав, что я забросила Ксюшу.
Подхватываю ее на руки и спускаю на кухню. Разогреваю один из контейнеров с едой и кормлю доченьку, попутно готовлю ее любимый яблочный пирог.
Расправившись с едой, вооружаюсь ведром и тряпками. Хочу навести порядок в своей жизни. Почему бы не начать с дома? Для Ксюшки — это как очередная веселая игра, она бойко размахивает выделенной ей тряпкой, забрызгивая все вокруг водой и не переставая улыбается.
Заканчиваем с уборкой к обеду. Не зашла только в комнату Макса и его кабинет. Я зайду в них, сегодня зайду, но позже, не прямо сейчас.
Вытаскиваю из дома два больших мешка с мусором. Охрана подозрительно косится на меня. Видимо еще вспоминая о моей выходке с пистолетом.
Да ладно вам. Не смотрите вы так на эти мешки. В доме ж никого не было, поэтому там никак не может быть расчлененного трупа.
В слух я этого конечно не произношу — юмор из меня сейчас прет черный, шутку явно не заценят. Прошу вместо этого приготовить машину.
Пообедав, выезжаем с дочерью из дома. Покупаю букет цветов. Да, я еду на кладбище. Не знаю почему, но чувство, что именно сегодня я отпускаю Макса. Не в тот день, когда узнала о его смерти, не возле его тела в морге, ни на похоронах, а сегодня.
Оставляю Ксюшу под присмотром охранника в машине и иду к могиле. Опускаю цветы на холмик и смотрю на улыбающуюся фотографию брата на кресте. Слез больше нет, только тихая грусть:
— Я буду скучать.
Смотрю еще некоторое время прощаясь.
Нужно возвращаться. Там Ксюша, ни к чему заставлять ее ждать. Разворачиваюсь и едва не врезаюсь в мужскую грудь. Поднимаю глаза.
— Поговорим?
Глава 6
Амир.
Месяц, прошел гребанный месяц. Даже не буду рассуждать о том, что могло бы быть, если бы… Все случилось, как случилось. И сейчас просто нужно принять последствия.
Но мать его… 5 часов. Каких-то 5 часов, на которые я позволил себе забыться.
Злюсь на себя, за то, что отпустил друга тогда из клуба без охраны, на Макса, который должен был раньше ко мне прийти, потому что его, мать твою, ждали дома жена и дочь и он, в первую очередь, должен был думать о них, злюсь на всю эту ситуацию.
Смерть друга вызывает боль, но она не прожигает до основания, как это делают слезы девушки в его доме. И он, и я солдаты, мы видели много смертей и, как бы сейчас мерзко это не звучало, привыкли к ним. Все, что я чувствую сейчас — это злость, которую я сутки напролет спускаю на боксерской груше. От меня так сильно несет гневом, что все домашние просто сбегают в противоположном направлении, увидев меня.
Макс во время не включил мозги. Полтора года, как началась вся это херня, 6 месяцев, как он запер семью дома. Решил сам справиться, герой бл@. Не подумал о возможной опасности и последствиях, а там сейчас из-за этого страдают две девочки. И если маленькая, скорее всего, не до конца осознает, что произошло, то взрослая натурально сходит с ума от горя. И с каждым днем становится все хуже. Охрана, усиленная нашими людьми, регулярно обо всем докладывает.
Был бы друг жив, голову бы ему открутил за ее слезы. Но она должна пережить и идти дальше. Влезать не собираюсь. Не собирался… пока не получил доклад о том, что она утром не встала с постели, как делала это всегда.
Ошибок допускать больше не могу. Одну допустил и вот похоронил друга. С его дочерью и женой этого не будет, не имею права облажаться. Я обещал позаботиться, я это выполню, а еще заставлю ответить всех, кто ко всему этому причастен.
Подхватываю футболку, которую снял перед тренировкой и направился к выходу из спортзала, когда звонит телефон.
Один из охранников докладывают, что девушка с дочерью убиралась в доме, и даже что-то готовила, а сейчас собирается на кладбище.
Выдыхаю. Пришла-таки в себя.
Пора поговорить серьезно. Пока она сидела дома, она была в безопасности, но теперь, когда вышла, уже нет. А, значит, нужно решать вопрос.
Нажимаю кнопку вызова.
— Дима, берешь подругу Ники и приезжаешь ко мне домой. Пора.
Друг не задает лишних вопросов. После похорон мы втроем — я, брат и Дима обсуждали ситуацию, и наметили план действий. Осталось посвятить в это девушек. Это все не для женщин, но выбора нет. Под ударом именно они, а значит должны быть осторожны. Но этого не добиться, если они не осознают всей серьезности ситуации. А с Никой это вообще все связано напрямую. Что бы мы ни сделали, все происходящее ее коснется.
Бл@ть, спрятал бы ее от всего мира, если б только мог.
Предупреждаю брата о гостях, а сам еду на могилу другу.
Стоит, сжимаю в руках букет цветов. Маленькая, хрупкая, как хрустальная ваза, кажется, за это время стала еще меньше. Под глазами синяки, от пролитых слез, но на лице больше нет той тени, которая была во время похорон и даже, кажется, появился небольшой румянец. А может мне просто хочется так думать. Хочется, что бы была в порядке. Хочется увидеть ту кошечку из клетки.
Подхожу и останавливаюсь в двух шагах от нее.
Наклоняется, оставляя букет на холмике могилы.
— Я буду скучать, — слышу легкий шелест ее голоса. Она его отпускает.
Поворачивается и поднимает на меня свои глаза — океаны. Где-то на их дне светится слабый огонек жизни. Она готова идти дальше. За этот огонек все на свете можно отдать.
— Поговорим? — спрашиваю, но выбора у нее нет. Она, видимо, это тоже понимает и едва заметно кивает. Правда она еще не знает, насколько сильно перевернется ее мир от этого разговора.
Глава 7
Ника
В машине едем молча. Пытаюсь развлекать дочь, но это удается с трудом. Близость этого мужчины странно на меня действует, мешая сосредоточиться. Ерзаю на сиденье, пытаясь устроиться удобнее, но это никак не выходит — дело совсем не в сиденье. Никогда такого не чувствовала. Прикрываю глаза. Нужно просто отдохнуть, за этот месяц я эмоционально себя вымотала.
— Куда мы едем? — интересуюсь, понимая, что двигаемся совсем не в направлении нашего дома.
Да, Ника, молодец. Сначала садишься и едешь, а потом спрашиваешь.
Встряхиваю головой, пора брать себя в руки и включать мозги.
Сейчас многое предстоит перестроить. Нужно понять, как жить дальше и что вообще делать. Я финансово независима, дом, в котором живем, был оформлен напополам с Максом. О дочери я заботилась сама, брат был тем милым дядюшкой, который приходил, играл и баловал ее. Но чего душой кривить, за 3 года я привыкла к сильному мужскому плечу. Вроде ничего особенного и не делал, но чувствовала, что мне море по колено, что не дадут упасть, что при любой неприятности мне помогут. Ничего подобного не происходило, но само это ощущение защищенности было бесценно для меня.
