совсем не обязательно, не трону я твой телефон, я же не дура. Понимаю, что если позвоню отцу, те, кто хочет мне навредить, легко вычислят геолокацию.
— Я рад, что ты это понимаешь.
— Но можно я хотя бы посижу с тобой тихонечко рядом, когда ты будешь звонить?
— Нет, нельзя.
Да что ты будешь делать, а!
— Но почему?!
— Потому что так надо, Адель! — вдруг неожиданно разозлился он. — Просто делай то, что я тебе говорю, и всё будет хорошо! Если тебе кажется, что мне доставляет удовольствие сидеть здесь с тобой в четырёх стенах – тебе кажется! Я мечтаю убраться отсюда не меньше, а скорее, даже больше твоего.
— С чего это? Наверняка мой папа щедро платит тебе за такую работу.
— Твой папа... — усмехнулся. — Послушать тебя, твой отец просто святой человек.
— Не святой, но точно не жмот! И вообще, он знает, что ты о нём такого нелестного мнения?
— Подозревает.
— Ну ты и придурок, Найк. И имя у тебя дурацкое, — я раздражённо развернулась и пошла на крошечную кухню, которая наверняка будет ещё долго сниться мне в кошмарных снах. Как и вообще вся эта халупа. Как и этот высокомерный мужик, отчего-то возомнивший себя пупом земли.
Да кто он такой? Почему обращается со мной как с какой-то вещью? И вещью не слишком высокого качества. Вот этот его тон, взгляды свысока, брошенные сквозь зубы слова. Словно делает мне одолжение. Мол, скажи спасибо, что я торчу здесь с тобой, а сам, между прочим, наверняка получит неплохой куш, ведь отец мой, может, на самом деле не идеал, но своих людей никогда не обделял.
Что же там случилось такое, раз я до сих пор здесь? Что это за люди, которым папа перешёл дорогу? А то, что я здесь из-за него, тоже было очевидно.
Я знала, что у отца есть враги, есть конкуренты, которые готовы на многое. Вся эта его помешанность на охране – не галочки ради. Ему и угрожали, и писали гневные письма, и забрасывали повестками в суд, но чтобы перейти от угроз к действию – такое произошло впервые. И пока я даже не знала, как на всё это правильно реагировать. Пока я здесь, я раздражена, но мне не страшно. Я действительно не боюсь, что сюда доберутся те, кто желает мне, вернее – отцу, зла. Со мной Найк, и хоть он порой раздражает меня, но я чувствую себя рядом с ним защищённой.
Как он бросился ночью в воду? Не раздумывая ни секунды. Не думая ни о чём.
Конечно, это его работа – беречь меня и пылинки сдувать, но мне всё равно очень хотелось верить, что не только рабочий долг заставил его не дать мне утонуть.
Консервы были тёплыми и невкусными, как и чай. Я смотрела в окно на сереющее небо и думала о том, выдержит ли крыша, если начнётся ливень. Как-то не очень хотелось мокнуть. И тут же стало смешно – кто бы мог подумать, что когда-то я буду переживать о чём-то подобном. Раньше единственное, что меня волновало, это подготовка к зачёту, маленькое количество лайков под новой фотографией и то, что платье от Вивьен из новой коллекции уже кто-то купил.
— Я скоро вернусь, — бросил из коридора Найк, и следом послышался хлопок двери.
Я бросила вилку и, жуя, подбежала к окну – он, озираясь по сторонам, снова скрылся в лесной чаще.
Зачем он ходит туда? Что у него там спрятано такого?
Может, телефон?
Я не сочиняла, когда говорила о том, что не дура и понимаю, что звонить нельзя. Но так же я знаю, что звонки продолжительностью до одной минуты невозможно отследить. Одной минуты мне хватит, чтобы быстро набрать отцу и выведать у него всю нужную информацию.
Я не буду сидеть здесь, как собака на привязи, я должна хотя бы знать, что происходит. На кону, вообще-то, моя жизнь и, может, жизнь единственного близкого для меня человека.
Я должна найти телефон и украсть его.
* * *
Вернулся он очень поздно и в ещё более худшем расположении духа. На меня даже почти не взглянул: опустился на диван в коридоре, потом, не снимая обувь – лёг, уложив длинные скрещенные ноги на потрёпанный временем подлокотник.
Да этот диван ему мал, как он на нём спит?! Если он вообще спит – судя по покрасневшим векам, с отдыхом у него так себе.
Я сидела на краю своей кровати и смотрела на него через дверной проём, размышляя, каким образом стащить телефон.
Вернее, где его изначально найти.
Может, всё элементарно, и он носит его просто в кармане? Почему-то подобная мысль не приходила мне в голову, хотя это самое очевидное.
В кармане, конечно же! Нужно просто обшарить их, и всё!
— Пить хочу, — бросила я первое, что пришло в голову.
— На кухне есть вода в бутылке, — ответил он, не открывая глаз. Одну руку он положил себе на лоб раскрытой ладонью вверх, словно спасаясь от головной боли. Другую уже привычно растянул по спинке дивана.
— Я не нашла.
— Она под столом.
Я кивнула самой себе и, поднявшись с кровати, едва слышно прошмыгнула мимо него на кухню. Вода действительно стояла там, где он сказал. Пить я не хотела, но все-таки налила немного в кружку и сделала ради приличия несколько глотков, искоса наблюдая за своим телохранителем.
Когда он уснёт, можно попробовать обшарить его карманы. Но уснёт ли он настолько крепко, чтобы ничего не почувствовать – большой вопрос. Конечно, самый лучший вариант заставить его по собственной воле избавиться от штанов... А что, подойти и сказать, например, что не рассмотрела на озере марку его трусов. Заинтересовало вдруг.
Ну и абсурд!
Не выдержав, хихикнула себе в кулак.
Найк сразу открыл глаза и, приподняв голову, бросил на меня вопросительный взгляд:
— Ты чего это?
— Ничего, — скрывать улыбку было чертовски сложно. — Прикол один вспомнила. Из интернета.
Зачем-то уставилась на ремень его брюк, неуместно представив, как он расстёгивает его, чтобы раздеться... И вот тут мне уже перестало быть весело. Я в очередной раз взглянула на ситуацию совсем другими глазами: взрослый незнакомый мужик и я, первокурсница, в уединённом лесном доме. Если на него что-то найдёт, я же даже пикнуть не успею…
