положение? Все делают вид, что всё хорошо, при этом переживая внутри агонию. Только бы не ранить близкого человека своими тяжелыми эмоциями. Придется взять удар на себя и разрушить эту глупую традицию.
— Артур всегда восхищался тем, как уверенно я принимаю решения, гордился, что я посвятила жизнь помощи людям. У нас много фондов, я знаю кучу ужасных, трагических историй. Каждая из них оставляет боль в душе и в то же время дает силы сделать все, чтобы не допустить новой трагедии. Если твоего дедушки не станет, не представляю, как буду вставать по утрам и заниматься тем, на что он меня однажды вдохновил. Рассказать, как мы впервые с ним встретились? Артур увидел у метро молодую девушку, которая лежала на земле с разбитой головой и не могла подняться, даже помощи у прохожих попросить не было сил. Твой дед не остался в стороне и помог.
— Ты никогда об этом не рассказывала…
— Согласись, это не та история, которой хочется делиться с внуками. В тот день я повздорила со своим парнем, он оставил меня одну в незнакомом городе, хулиганы едва не надругались. Спасло, что один из них ударил по лицу и я потеряла сознание. Мерзавцы забрали документы, деньги, личные вещи, и сбежали.
— Бабушка…
Я глажу ее по плечу, пока она предается воспоминаниям. Их одновременно приятно и больно слышать. Мы почти час разговариваем. Или того больше.
— Он обязательно поправится, бабуль, — убеждаю я, когда повисает молчание.
— Очень на это надеюсь, Яна. Ты молодец, что приехала. Янис, кстати, тоже сегодня прилетает. Может, встретишь его? Я точно не смогу, а Эрик весь день за городом. На его плечи сейчас многое свалилось…
— Встречу, конечно, — заверяю бабушку. И не сразу продолжаю: — А… Андрей? Он тоже прилетит, не знаешь? — аккуратно интересуюсь.
— Андрей… — Бабушка печально вздыхает. — Вроде бы собирался. Знаешь же, как они с дедом близки.
— Больше с тобой, — хмыкаю я.
— Ну и со мной тоже, — соглашается она. — Разве бывает много любви? Вы все для меня родные и самые лучшие.
Из больницы я выхожу в растрепанных чувствах после общения с бабушкой. Кажется, она не догадалась о беременности или ей было не до того.
Вызываю такси и еду в аэропорт, уверенная в том, что уж от Яниса точно не удастся скрыть мой живот и бурлящие гормоны.
Прижав палец к пульсирующему виску, я сижу в такси и наблюдаю за потоком людей. Кто-то спешит оказаться в здании аэропорта, другие укладывают чемоданы в багажники, запрыгивают в машины и уезжают. Кого-то встречают с цветами и улыбками, а некоторые, как и я, совсем никуда не торопятся.
Из толпы выделяю парочку, которая на виду у всех обнимается и откровенно целуется, между ними безумно искрит. Кажется, еще чуть-чуть, и они сгорят в своей страсти. На мгновение представляю, что приехала встречать Андрея и не было никакой разлуки и всего этого кошмара, который я пережила. Сейчас мы так же будем обниматься, а потом поедем к Андрею домой, и я буду очень счастлива.
Прикрываю глаза, судорожно вздыхая. Как будто мало мне голубой детской. Нужно окончательно себя добить? Вот зачем я об этом думаю? Зачем представляю то, чего быть не может?
Пытаюсь отвлечься мыслями о путешествиях, вспомнить, когда я ездила куда-то дальше Москвы, не считая Калининграда, и понимаю, что это было очень давно. Работа в агентстве и съемки полностью меня поглотили. Ушла с головой в этот процесс и забила на все на свете.
Рейс Яниса задерживают. Я достаю телефон и звоню старшему брату. Эрик отвечает практически сразу, говорит, что должен был прилететь пару дней назад, но возникли проблемы с визой и документами. Интересуется, цела ли его комната или близнецы ее окончательно разгромили.
— Пока еще цела, — улыбаюсь я. — Но когда-нибудь точно превратится в руины.
— А твоя?
— Почти. Тайсона разрисовали и мое любимое кресло утащили в свою нору.
— Какого Тайсона? — оживляется Эрик.
— Ковалёв подарил мне мальчика для битья, когда жил и тренировался у нас перед чемпионатом.
Поражает, с какой легкостью и непринужденностью я произношу эти слова.
Эрик смеется.
— Отличное решение, чтобы ты тренажер доставала, а не Андрея. Почему он сразу не додумался? Ковалёв, кстати, собирается прилететь, не знаешь? Дед с бабулей в нем ведь души не чают. Правда я не особо разделяю их любовь, Андрей мне в детстве кучу нервов убил. Да и тебе крови попил немало. Вы оба друг другу.
Я закусываю губу, захлебываясь эмоциями. Нет, легкости точно не испытываю. Внутри тяжесть размером с огромную глыбу.
— Понятия не имею, прилетит Ковалёв или нет, — говорю как можно ровнее. — Бабуля сейчас рада любой поддержке.
— Как она? — Веселые нотки пропадают из голоса Эрика.
— Пытается держаться и не показывать, как на самом деле раздавлена. Врачи не дают положительных прогнозов.
Эрик шумно вздыхает. Мы какое-то время молчим.
— Ладно. Скоро увидимся.
Он хочет завершить разговор, но я тихо окликаю:
— Эрик...
— Что? — Брат словно улавливает волнение в моем голосе.
Секунды отделяют от признания. Набрав в легкие воздуха, выпаливаю как на духу:
— Мне вряд ли удастся долго скрывать свое положение. Да и у нас с тобой никогда не было друг от друга секретов. Хочу, чтобы ты от меня узнал о моей беременности...
В трубке повисает оглушающая тишина. Вновь перевожу взгляд на прохожих. Пытаюсь сконцентрировать внимание хоть на чем-то, лишь бы не разреветься, жалобно всхлипывая.
— В смысле? По-настоящему? А какой срок? Кто отец? — обрушивается на меня шквал вопросов.
Ну вот. Можно сказать, устроила сейчас репетицию, как оно будет с другими членами семьи.
Много раз представляла, как сообщаю о беременности родителям. Реальность оказалась сложнее. И в то же время в чем-то проще. Поскольку пришло понимание, что я не должна ни перед кем оправдываться. Впрочем, как и отвечать на все вопросы.
— Это второстепенно, кто отец и какой срок. У моего ребенка обнаружены патологии, не совместимые с жизнью.
Опять ненадолго возникает пауза.
— Прям совсем несовместимые?
— Да…
— Кто отец, Яна? Он в курсе твоих проблем? Бабушка как-то обмолвилась, что Гордеев снова за тобой ухаживает. Это он…
— Это не Ярослав, — обрываю Эрика.
Мне так сложно даются слова.
