истеричку, Артур рассказал про свое горе.
Об аварии, в которой погибли любимые жена и сын. А он остался, сам не зная, зачем дальше жить. Сколько раз думал о том, чтобы уйти, но каждый раз останавливался. Не мог…
«Сонечка бы ругалась», - признался тихо. – «Она у меня такая… яркая. Настоящий боец. И верующая очень была. Все говорила: жизнь – это великий дар. Разве я мог разочаровать жену?»
Вот так и началось наше сближение.
Неторопливое, спокойное и все равно странное. Нелогичное. Ведь мы так отличались во всем, кроме отношения к семье и работе.
- Опять задумались, Елена Николаевна? – щелкает языком мужчина. – Неужели наша беседа прошла впустую?
Я улыбаюсь и слегка качаю головой.
- Вы же знаете, что нет. Спасибо… Мне действительно легче. У вас всегда есть нужные слова.
Мужчина расцветает ответной улыбкой. Лукаво щурит водянистые, почти бесцветные глаза, блестит ровными зубами.
- Такая работа, Елена Николаевна, такая работа… Но если позволите, у меня к вам небольшой вопрос…
Слегка жму плечами. Конечно, почему бы и нет? Теперь я могу быть максимально откровенной, не то, что раньше, когда любая попытка проговорить прошлое вызывала дикий приступ сердечной боли. А сейчас ничего…Только ноет слегка.
- … Задумывались ли вы о том, что, возможно, Ястребовский испытывал к вам реальные чувства?
На мгновение я теряю дар речи. Реальные чувства? Это… любовь, что ли? Может, еще и жениться хотел?! Из горла рвется сухой смешок.
Я уже собираюсь высказать все как есть, но Генрих Вольфович машет рукой.
- …Постойте, не отвечайте. Понимаю ваш скептицизм – он обоснован. Вы неглупая и, что важнее всего, здравомыслящая девушка…
С последним я бы поспорила. Будь во мне больше здравого смысла, я бы на пушечный выстрел не подошла к Демьяну, несмотря на душевную и физическую тягу.
Что толку бросаться на шею мужчине, для которого ты всего лишь средство хорошо провести время? Да, я не могу пожаловаться на грубость или пренебрежение, но Демьян всегда выдерживал дистанцию.
Он только получал, ничего не давая взамен.
Уже потом, работая с психологом, я через боль и отрицание вспоминала о своей навязчивости. О слепом обожании, которое стирало все красные метки, что указывали на мужское равнодушие. И заодно мою гордость.
Накормить, выслушать, обогреть, предоставить в распоряжение себя… легко! Когда тонешь в пучине первых чувств, это кажется таким естественным.
Демьяну было достаточно просто улыбнуться – и я могла свернуть горы. Но реальность оказалась слишком беспощадна.
- Демьян никогда меня не любил и никогда не полюбит, - отвечаю то, что должна была признать много лет назад. – Даже если в мире вдруг исчезнут все женщины – я останусь для него никем.
Вот так.
Лучше горькая правда. Но цена ее принятия оказалась чудовищна.
Генрих Вольфович едва слышно прицокивает – всегда так делает, когда размышляет о чем-то или готов провести разъяснительную беседу.
На последнее у меня практически нет времени – Артур скоро вернется, и мне бы не хотелось, чтобы мужчины встретились.
Нет, не из-за возможной сцены ревности – для Артура это вообще не характерно. Да и мужчины друг друга знают. Просто… Сегодня я так и не сказала мужу, куда направлюсь после работы. Не пришлось к слову.
Едва зашла в кабинет, как почти сразу же из него вылетела – Артур ругался с одним из своих многочисленных замов. В такие моменты мужу явно не до разговоров, ну а потом… Потом меня затянула работа. Весь день прошел в суете и беготне. Молоденькая практикантка, за которую я поручилась, допустила пару ошибок, и мне пришлось их исправлять. Сама виновата.
К концу рабочего дня оказалось, что Артур уехал на очередную важную встречу. Ну а я… Я поехала к психологу.
Нет, надо все рассказать мужу. Сегодня же.
Тепло прощаюсь с Генрихом Вольфовичем и направляюсь к дому. Надо успеть разогреть ужин. На голодный желудок Артур не сильно доброжелателен. Нет, он не станет ругаться. Но точно даст Ястребовскийу пинка.
Где-то глубоко в сердце потирает лапки злорадство. Уговаривает нажаловаться как следует, чтобы на следующий день подонка вышвырнули прилюдно, но я старательно давлю в себе это мерзкое чувство.
И так уже отличилась.
Показала себя обиженкой, которую все еще волнует прошлое. Представляю, как смешно было Ястребовскому. Ну что сказать, молодец. Он своего не упустил. Это я – дура, поверившая в выдуманное «долго и счастливо».
Пытаюсь попасть карточкой в замок и понимаю, что руки все еще дрожат.
Так не пойдет.
Останавливаюсь, делаю три глубоких вдоха и…
За спиной слышится звук приближающегося авто.
Артур!
Руки начинают трястись еще сильнее. Он ведь обязательно спросит, где я задержалась! Кое-как, но открываю дверь и залетаю в прихожую. Ох, как хорошо, что погода достаточно теплая и не надо снимать с себя кучу вещей!
Туфли отправляются на стойку, а я на кухню. Набрасываю передник, зажигаю плиту и только успеваю достать кастрюли из холодильника, как в доме появляется муж.
- Я в ванную! - рычит с порога и отшвырнув портфель мчится мимо, на ходу стаскивая с себя рубашку.
Ой-ой… Меня даже немного отпускает.
Когда Артур не просто зол, а в бешенстве, он всегда первым делом лезет под ледяной душ. Завел себе такую привычку, после того, как однажды сорвался и накричал на меня из-за пустяка. Мы тогда хоть и были женаты, но еще не спали. Наш брак был в полном смысле фиктивным, как и задумывалось изначально.
Я не обиделась тогда, но Артур очень переживал. До сих пор старается не подходить ко мне, пока не остынет.
А остывать он может долго.
За это время я успеваю разогреть ужин, сервировать стол и даже переодеться. Когда Артур, наконец, появляется в гостиной, я сижу за столом и просматриваю рабочий чат.
- Антонина Федоровна мне документы скинула, - первой начинаю разговор, чтобы прощупать почву. – Может, заменишь меня, а? Не справлюсь я на совещании. Опозорюсь.
Артур раздражено дергает плечом. Капельки воды стекают по шее и вниз, к широкой груди. Мой муж может похвастать подтянутой фигурой. Может, не супер-мускулистой, с кубиками и бицепсами, как у Демьяна… Одергиваю себя и вновь утыкаюсь в телефон.
Кажется, Артур этого не замечает. С шумом отодвигает стул и усаживается, при этом чуть не смахнув тарелку.
- Вот же… - начинает и тут же одергивает себя. – прости. Сумасшедший день. На стройке ЧП.
Меня в пот кидает.
- Без жертв?
- К счастью. Если не считать
